Федр. Бабрий. Басни

80. Верблюд и вожак. Эзоп, 142 (182 X). Мораль: «Те, кто избрал себе в удел разумную жизнь, осуждают этой басней людей, заботящихся в жизни лишь о пустом».

81. Лиса и обезьяна. Эзоп, 14 (43 X). Мораль: «Так неумеренные лжецы хвастаются сильнее всего тогда, когда нет поблизости того, что могло бы их опровергнуть».

82. Лев и лиса. Эзоп, 151 (257 X). Мораль: «Басня учит, что даже в мелочах не следует терпеть презрения к себе, потому что из этого рождается дурная привычка». 83. Конь и человек. В эзоповском сборнике—пересказ (176 X). Мораль: «Эта басня относится к тем, кто вместо необходимых услуг обманывает ближних пустыми словами».

84. Бык и комар. Эзоп, 140 (235 X). Мораль: «Басня осуждает человека незначительного и вовсе бессильного, который, однако, имеет высокое о себе мнение».

85. Собаки и волки. В эзоповском сборнике — пересказ (267 X). Басня представляет собой явную политическую аллегорию, восходящую, очевидно, к III в. до н. э.— времени войн Ахейского союза против Спарты (не случайно среди собак-союзников не упомянуты знаменитые лаконские охотничьи псы, хотя и названы породы акарнанская, кипрская, фракийская и другие, никакой известностью не пользовавшиеся).

86. Объевшаяся лиса. Эзоп, 24 (31 X). Мораль: «Басня указывает, что незачем выбиваться из сил, чтобы превзойти ближнего богатством, в рассуждении, что с течением времени все трудности смягчаются». По-видимому, эта мораль попала сюда по ошибке. 87. Собака и заяц. Эзоп, 139 (229 X). Ср. поверье, излагаемое Плутархом («О разумности животных», 15, р. 970f): «Если собака сама затравит зайца, то она терзает его в свое удовольствие...; если же заяц, как это часто бывает, отчается в спасении и, израсходовав в последнем беге все свое дыхание, упадет мертвым, то собака его тела не трогает, а стоит над ним, виляя хвостом, в знак того, что она гналась за ним не ради поживы, а ради борьбы и победы». Ср. также отрывок Софокла (800 N.): «Кусаешь и виляешь, как коварный пес».

88. Жаворонок и его птенцы. В эзоповском сборнике не сохранилось. Это — одна из первых греческих басен, проникших в римскую литературу. Авл Геллий (II, 29) пересказывает эту басню по Эннию (начало II в. до н. э. ) и приводит заключительные стихи Энния:

Пусть всегда в твоем сознаньи будет эта истина:
Не зови друзей на помощь в том, что можешь сделать сам.

Мораль: «Басня учит, чтобы мы сами всеми силами заботились о своих делах и не пренебрегали ими, полагаясь на помощь друзей».

89. Волк и ягненок. Эзоп, 160 (274 X). Мораль: «Тех, кто от природы злонравен и несправедлив, не убеждает даже разумное оправдание».

90. Лев и олень. У Эзопа нет. Текст, по-видимому, сокращен. Мораль: «Против человека гневливого и жестокого, злоупотребляющего властью в ущерб подчиненным».

91. Бык и козел. Эзоп, 242 (396 X). Мораль: «Против тех, кто оскорбляет сильнейших, когда они попадают в беду».

92. Трусливый охотник. В эзоповском сборнике— пересказ (114 X). В основе — пословица: «Когда видишь медведя, не ищи его следов».— Мораль: «Басня обличает того, кто на словах представляется храбрым, а на деле оказывается негодным».

93. Волки и овцы, Эзоп, 158 (268 X). Мораль: «Непримиримым врагам никак нельзя верить, так как они, даже клятвенно заявляя о мире, хотят лишь того, чтобы ты не заботился о собственном спасении».

94. Волк и цапля. Эзоп, 161 (276 X). Мораль: «Дурной человек считает, что, воздержавшись от зла, он этим уже платит за услугу».

95. Больной лев, лиса и олень. В эзоповском сборнике — пересказ (243 X). Басня, по-видимому, возникла из объяснения, почему у оленя раздвоенные уши (такие олени водились в Геллеспонтской Фригии, как сообщают Аристотель, «История животных», VI, 28, и Элиан, «Рассказы о животных», IV, 13). Любопытно, что в подлиннике речь везде идет не об олене, а о лани.— Ст. 21: о долголетии оленя см. примечание к басне 46.— Ст. 23: древние верили, что змеи боятся оленей; «лучшее средство отгонять змей — запах горелого оленьего рога», — пишет Плиний («Естественная история», VIII, 50, 119).— Ст. 71: обычай касаться уха собеседника, чтобы насторожить его слух, был так широко распространен в античности, что в римском процессе стал обязательным при привлечении свидетелей (Плиний, там же, XI, 103, 251: «Мочка уха есть седалище памяти: касаясь ее, мы, призываем присутствующих в свидетели»). Ср. Гораций, «Сатиры», I, 9, 76. — Конец басни в переводе несколько модернизован: в подлиннике речь идет не о мозге, а о сердце, которое считалось средоточием умственной жизни, как и эмоциональной. — Мораль: «Те, кого миновавшие несчастия не сделают умнее, попадают в несчастия, уже непоправимые. Также — обличение честолюбцев». — Авиан в своем переложении сохраняет из этой басни лишь заключительную шутку, а все остальное сочиняет заново. Вот его басня: