Фейрум

В первой же просторной зале они встретили джентльменов, занятых обсуждением политических вопросов: жаркие дебаты шли на тему роспуска парламента и раскола в либеральной партии. Войдя, Джек обошелся парой сдержанных фраз; «кузина из Боснии мисс Кнежевич» присела в неловком книксене. Впрочем, к ним быстро потеряли интерес, и Липа выдохнула.

– Кто ты для них, Джек? – шепнула она, чинно держа его под руку. – Тебя ведь не существует в этом мире.

– Лейтенант Королевского инженерного корпуса, баронет Джексон Моулд к вашим услугам, миледи. Не обремененный семьей, но подающий большие надежды на службе. Блестящий техник и стратег. Кандидат на вступление в герметический орден «Золотой зари». – На последних словах он еще больше понизил голос. – Я здесь за этим, Деревце, так что будь осторожна и не мешай мне.

– С тем же успехом можно сказать «будь осторожен» человеку на минном поле.

– Считай меня сапером.

– Ты «инженер», – поддела она его беззлобно и скорее по инерции, продолжая разглядывать обстановку вокруг. Разодетые гости представляли ничуть не меньший интерес, чем интерьеры резиденции. Интересно, сколько здесь всего этажей и комнат? И сколько требуется слуг, чтобы содержать в порядке такое великолепие.

– Я универсал. Как видишь, человеку будущего легко стать в прошлом кем он пожелает.

– Ты хвастун. – В каком-то смысле было забавно вести эту тихую перепалку, лавируя между группами людей. – И, если на то пошло, родился раньше большинства присутствующих. В тысяча восемьсот сороковом? Я угадала?

– Два – ноль, Липа-Филиппина.

Джек наклонился ниже. Его губы коснулись пряди волос над ее ухом.

– Тогда назовем меня человеком вне времени. Homo temporalis или как там… Никогда не считал себя фанатом латыни.

– Главное – не переусердствуйте, мистер Моулд. Я ваша кузина. – Она отодвинулась, принимая из его руки тонкий фужер. – Это обязательно?

– Можешь пригубить для вида. Не бойся, не отрава. – Джек сделал глоток. – Французский мальбек, его часто используют как аперитив. In vino veritas[26].

– In aqua sanitas[27].

– Удобно, должно быть, говорить на всех языках.

Она пожала плечами.

– Только на одном, милорд. Хотя, если не ошибаюсь, Босния сейчас аннексирована Австро-Венгрией, и приходится соответствовать эпохе. Wie schade[28]!

Мимо проходящие дамы одаривали их заинтересованными взглядами, но Липа избегала смотреть в ответ. Будь ее воля, она бы и вуаль опустила – при наличии подходящей шляпки. Скорые сборы в четыре руки ее не красили: за спиной то и дело раздавались шепотки, от которых хотелось стиснуть зубы.

– Думай о том, что все временно. – Джек похлопал ее по руке, затянутой в белую перчатку. – Все преходяще и скоро кончится. Как неприятный визит к врачу.

Она рассеянно кивнула, никак не прокомментировав сравнение.

Все временно. Все преходяще…

Где он сейчас? Ее Джек?

Сможет ли она вернуть его или так и будет собирать по мирам былые отражения?

К ним кто-то подходил. Липа протягивала руку. Машинально кивала, не следя за предметом разговора и всецело отдавшись на волю спутника. Часы на каминной полке тикали, силуэты мелькали, звучала музыка.

И все-таки он искал правду. Эта мысль не давала покоя. Джек стремился разгадать природу чудесных карт и их создателя. Это был ключ к проклятию – а значит, к спасению.

Выходит, он сдался спустя много лет… или веков. Ее Джек Хиггинс сдался, решив посмотреть, что из этого выйдет. Но почему именно теперь? Когда они – вместе – могли бы противостоять Койоту и не только. Если учесть, что фейрит разумен, и принять на веру, что Дом – проекция некоего божества, существующего вне времени, они могли бы связать ниточки воедино.

Липе казалось, что она близка. Вот-вот дотянется, поймет, но все время что-то мешало. Как сейчас.

Очередной звон колокольчика вернул ее в реальность. Сигнал возвестил начало званого обеда – или ужина?

– Джек…

– Я здесь, Деревце.

– Я не знаю этикета.

В нем же наверняка можно голову сломать – как в предметах туалета, давление которых Липа начинала ощущать. Корсаж хотелось ослабить, а лучше – сорвать, но досточтимая публика не одобрила бы такое представление.

– Просто повторяй за мной и не усердствуй.

Да куда уж! И без того тесно. Она с трудом собрала юбки, когда Джек элегантным жестом отодвинул стул: проклятый турнюр!

Хозяин лондонской резиденции сидел во главе стола – так далеко, что не удавалось разглядеть лицо. Кажется, у мистера Глэдстоуна были усы, а с портрета на гостей взирал его высокопоставленный отец: строгие черты лица, седые волосы, орлиный нос. Премьер-министр выглядел именно так, как, по разумению Липы, и должно выглядеть правой руке королевы Виктории. Как человек, способный удержать в руках Британскую империю со всеми отдаленными колониями.