Фейрум

Она стала фейрумной – такой же, как они, члены ордена «Золотой зари», сидевшие с ней за одним столом в чужом мире, который отличался от ее собственного и сотен других миров. Она научилась ходить между реальностями, но что это дало? Счастье? Только на время, пока они путешествовали с Джеком. Пока не кончились карты.

– Дело за настоящим, мисс Кнежевич. – Мэзерс по-прежнему не касался карт, позволяя ей действовать, но цепко следил за реакцией.

Глубокий вдох. Липа игнорировала чужие взгляды, как и шум грозы, разошедшейся не на шутку.

На второй карте был изображен «половинчатый» человек: правая сторона принадлежала прекрасному юноше, левая – мертвецу, от которого остались лишь кости да ошметки плоти, свисавшие с ребер.

Над столом пролетел чей-то вздох. Кажется, впечатлительная мисс Пэджет закрыла рот рукой, не посмев встать и покинуть комнату.

– Мертвый принц, – произнес Мэзерс, постукивая указательным пальцем по столу.

Его ладони были сцеплены в замок, тени ложились на лицо причудливой маской, скрывая глаза, оставляя только глубокие провалы. Почти как у Джека. У настоящего, не-живого Джека.

– Усмехается он хитро

Духу жизни, ее круговерти;

Ему знакомо смерти нутро —

Человек сам создатель смерти[41], – впервые заговорил мистер Йейтс, а затем наступила поистине зловещая тишина.

Липа пыталась поймать взгляд Джека, но тот смотрел в центр – на карту. В кривой усмешке читалась явная, неприкрытая ненависть. Таким он был страшен. Гораздо страшнее, чем после откровения в Ричмонде, когда умолял взглянуть на него снова, отнимая ее ладони от лица.

И все же Липа не боялась.

Раз тут собрались викторианские любители мистики, переворачивая третью и последнюю карту в раскладе, она прошептала:

– Nevermore[42].

Мэзерс довольно хлопнул в ладоши.

– У вас потрясающее произношение, мисс. Ну что, завершим сеанс таромантии? Ох, и мощный, впечатляющий расклад!

На последней карте красовался змей, оплетенный побегами: острые и наверняка ядовитые зубы в разинутой пасти, кожистые крылья и рога, напоминавшие драконьи, – серо-стальной цвет терялся на фоне зелени; лиловые цветы распускались по краям.

– Небесный змей.

– Великий змей, – эхом повторила Флоренс. Она, казалось, была взбудоражена больше прочих и подалась вперед, сжав Липину ладонь.

– У вас впереди непростое испытание, дорогая. Не пытайтесь перехитрить судьбу, и она ответит вам честностью. Все двери открыты перед распахнутым сердцем. Не сомневайтесь в себе.

Липа заглянула в глаза прорицательницы. Неужели та говорит искренне и не желает зла? Слова миссис Фарр были слишком туманны, как и всякое предсказание, чтобы принимать их за чистую монету. Гадание Мэзерса оставляло тревогу и ощущение, которое усиливалось со временем: все связано. Ее маленький остров и старая легенда, Джек, Дом, Хозяин из глубин…

– Как мне его найти?

– Найти кого, милая? – Маски были окончательно сброшены, когда Липа заговорила, и теперь Флоренс напоминала заботливую подругу или старшую сестру, готовую вселить надежду в «юный бутон».

– Небесного змея.

Главы ордена переглянулись.

– Прислушайтесь к Зову, когда придет время.

– Ух! Даже не знаю, хотела бы я оказаться на вашем месте или нет… – Флоренс потянулась к доске Уиджа. – Спросим у духов? Им известно многое.

– Довольно.

Голос Джека показался Липе глухим, надтреснутым. За стенами особняка прокатилась громовая волна – будто небо раскололось надвое.

– Ваш спектакль был весьма впечатляющ, но нам пора.

– Как же так, мистер Моулд. – Флоренс театрально всплеснула руками. – Разве вы не хотите узнать правду?

– От вас? Помилуйте, миссис Фарр.

– Лейтенант Моулд предпочитает добывать ответы самостоятельно, – перебил актрису Мэзерс, и она недовольно поджала губы. – Боюсь, наша помощь больше не требуется. Разве что…

Огоньки свечей колыхнулись. Тени не просто плясали на стенах – они будто сошли с ума, густые, осязаемые, стекавшие с потолка чернильными пятнами.

Изумрудное пламя зажглось в глазах Мэзерса.

Кто-то из дам завизжал, уронив тяжелый подсвечник. Скатерть занялась, и стол опрокинулся, когда гости сорвались с мест.

Хаос – вот что наступило после. Мисс Пэджет взвизгнула, сбивая искры с рукавов платья. Кто-то из мужчин скинул сюртук и принялся тушить огонь. Другие бросились к выходу, но не могли отыскать дверную ручку в темноте.

Только Мэзерс стоял недвижимо посреди комнаты, раскинув руки в позе распятого Христа. Под кожей струились ручейки изумрудных искр – текли вместе с кровью по венам и меняли тело таролога. Конечности удлинялись, огрубевшие черты лица напоминали ту африканскую маску, которую Липа видела в Доме. Словно вырезанный из дерева и покрытый шершавой корой, пустивший корни, Сэмюэль Мэзерс стал воплощением первобытной дикой силы, что противостояла Змею на третьей карте.

Это ужасало и в то же время завораживало.