Фейтфул-Плейс

Второй причиной тоже был Снайпер, но под другим углом. Казалось, он чуток насторожился на мой счет, и в ближайшие двадцать четыре часа я не собирался путаться у него под ногами, чтобы он, в свою очередь, не лез ко мне. Когда смотришь на человека, которого знал в молодости, всегда видишь его тем же, что и когда вы познакомились, и Снайпер по-прежнему видел вспыльчивого паренька, который делал все быстро или не делал вовсе. У него и в мыслях не было, что, пока он учился обуздывать эго, я учился терпению. Хочешь охотиться, как шустрый песик, который рвется по следу, как только его спустят с поводка, – работай в Убийствах. Хочешь служить в Спецоперациях – как всегда предпочитал я – учись охотиться у больших кошек: лежать в засаде, прижиматься к земле и подкрадываться дюйм за дюймом.

Третья причина, несомненно, дымилась в Далки от ярости на меня. Очень скоро мне предстояло иметь дело и с ней, и – да поможет нам всем Господь – с Оливией, но я-то не железный. Я не люблю надираться, но после такого дня считал себя вправе проверить, сколько могу принять на лоб, пока не рухну.

Я поймал взгляд бармена:

– Еще одну.

Паб уже опустел – возможно, из-за Снайпера. Бармен медленно протирал стаканы и разглядывал меня через стойку. Через некоторое время он кивнул на дверь:

– Ваш приятель?

– Да не сказал бы.

– Раньше вас здесь не видел.

– Надо полагать.

– Вы часом не из Мэкки, что с Фейтфул-Плейс? – Испытующий взгляд.

– Долгая история, – сказал я.

– А, – сказал бармен, будто понял все, что следовало обо мне знать. – Куда ж без этого. – И он эффектным жестом подставил кружку под краник.

* * *

Последний раз я прикасался к Рози Дейли в пятницу, за девять дней до дня икс. Свежим морозным вечером в городе было не протолкнуться. Всюду сияли рождественские огни, по улицам спешили покупатели, лоточники продавали оберточную бумагу по пять листов за фунт. Вообще-то я был не самым большим поклонником Рождества – впечатляющий ежегодный пик маминого безумия неизменно приходился на рождественский ужин, как и пик папашиного пьянства; в итоге что-то обязательно ломали и минимум один член семьи разражался слезами, – но в том году все казалось нереальным и хрупким, то ли волшебным, то ли зловещим: девочки из частной школы с блестящими волосами, поющие “Радость миру”, собирая пожертвования, выглядели слишком уж чистенькими и благостными; дети, глазеющие на сценки из сказок в витрине кондитерской “Свитзерс” – слишком ошалевшими от праздничных красок и суеты. Пробираясь сквозь толпу, я держал руку в кармане армейской куртки – меньше всего мне улыбалось, чтобы меня обчистили именно в этот день.

Мы с Рози всегда встречались в пабе “О’Нилс” на Пирс-стрит – там тусовались студенты из Тринити, а значит, количество слюнтяев зашкаливало, зато мы не отсвечивали и не было шансов напороться на знакомых. Родители Рози думали, что она гуляет с подругами; моей семье было плевать, где я. Просторный зал быстро наполнялся, дыбясь волнами тепла, дыма и смеха, но я тут же различил вспышку медных волос: облокотившись на стойку, Рози что-то говорила бармену, а тот ухмылялся в ответ. Пока она платила за наше пиво, я нашел нам столик в укромном закутке.

– Дрочила поганый. – Рози поставила кружки на стол и кивнула на кучку гогочущих студентов у бара. – Пытался мне в вырез заглянуть, когда я наклонилась.

– Который? – Я уже начал вставать, но Рози пригвоздила меня взглядом и подтолкнула ко мне кружку.

– Не дергайся и пей. Я с ним сама разберусь. – Она протиснулась на скамью и села со мной бедро к бедру. – Вон тот парень, гляди.

Молодчик без шеи в футболке регбийной команды отворачивался от стойки, с трудом удерживая по нескольку кружек в каждой руке. Рози помахала ему, привлекая внимание, потом похлопала ресницами, нагнулась и покрутила кончиком языка в пене своей кружки. Глаза у регбиста полезли на лоб, челюсть отвисла, лодыжки заплелись в ножках табурета, и половина пива из кружек окатила кому-то спину.

– Ну, – Рози показала парню средний палец и забыла о его существовании, – принес?

Я сунул руку в карман куртки, лежащей на виду, на подлокотнике скамьи, и достал конверт.

– Вот, это наше, – сказал я, развернул веером два билета и положил их на побитую деревянную столешницу. “Дан-Лири – Холихед, отправление 06:30, 16 декабря, понедельник. Просьба прибыть не менее чем за 30 мин. до отправления”.

При виде билетов у меня снова подскочил адреналин. Рози потрясенно задохнулась негромким смешком.

– Я подумал, утренний паром лучше всего. Можно было и ночной взять, но вечером было бы сложнее слинять с вещами. А так можем при первой возможности двинуть в порт и подождать там, лады?

– Господи! – чуть погодя выдохнула она. – Господи боже мой. Кажется, надо бы… – Она загородила билеты рукой, защищая их от посетителей за соседними столами. – Понимаешь?

Я сплел пальцы с пальцами Рози:

– Нам здесь не о чем беспокоиться. Мы здесь ни разу знакомых не встречали.

– Все равно это Дублин. Я не успокоюсь, пока паром не отчалит из Дан-Лири. Убери их, ладно?

– Может, лучше ты за ними присмотришь? Ма роется в наших вещах.