Фельдмаршал

То, что принёс дворецкий, сначала изумило графа, затем он возмутился. Потом, одумавшись, он испугался. Да, там, на Железном рынке, был провозглашён трубачом государственным изменником не только он, граф Нильс Стуре, но и его брат Эрик, а также их отец – граф Сванте Стуре, и даже покойный дед, государственный правитель Стен Стуре Младший… Он догадался, что под него, двоюродного брата герцога Юхана по материнской линии, копают всё те же люди, что засадили в тюрьму Юхана с супругой…

Не прошло и часа, как к нему на двор пожаловал Юрген Перссон. Граф был в растерянности. Он перестал что-либо понимать. Но всё же он принял гостя приветливо, провёл в дом, пригласил за стол.

– Благодарю, граф! – сухим голосом отказался тот.

Юрген прошёлся по палате, в которой его принимал хозяин, остановился напротив него. Холодные его глаза, не мигая, уставились на графа.

– Граф Нильс Стуре! – начал он, произнося раздельно и чётко каждое слово так, когда говорил в суде, обвиняя очередного неугодного королю. – Ты слышал, что было провозглашено на рынке! Есть ли у тебя что сказать в своё оправдание?

– Это наговор! – в сердцах вырвалось у графа. – Дом Стуре всегда был предан и верно служил королям Швеции!

– Да, да, – глубокомысленно произнёс Юрген. – Но твоя же знахарка, ворожея, наговаривала, чтобы погубить короля Эриха! И тому есть свидетели! По твоей вине армия его величества потерпела поражение! И всё это по наговору той же ведьмы, немки, которую вчера пытали и выведали все заговоры против короля!.. И я говорю тебе, граф Стуре, что ты въедешь верхом в город на кляче с соломенным венком на голове!.. Хм!.. И тебе придётся отвечать перед его величеством за все твои вины!..

Угрозой прозвучало это, угрозой.

Граф, подавленный, с трудом подбирая слова, стал оправдываться, что он не заслужил такого поругания своей чести.

– Я требую открытого суда! Я, граф Нильс Стуре, всегда подчинявшийся законам Швеции и никогда не делавший ничего, что было бы против её законов! Пусть судит меня суд! И его величество!

– Хорошо, граф, мы отведём тебя в ратушу! – всё так же сухо прозвучало из уст Юргена. – И тебя будут судить! Как хочешь ты!..

Когда его привели в ратушу, там уже были судьи. И больше никого не было. Такого хода граф не ожидал от своих врагов, семейства Перссонов. Он понял, что Перссоны просто хотят расправиться с ним без лишних свидетелей. И он испугался…

Судьи сидели в большой просторной палате, специально предназначенной для таких разбирательств… Началось заседание. Городской судья объявил, что здесь находится граф Нильс Стуре, обвиняемый в связях с врагами короля и Швеции… В это время за дверями ратуши, перед её входом, послышались громкие голоса: сильные, напористые… Там кто-то ругался со стражей, не пускавшей никого в ратушу, как велел Юрген… Раздался пронзительный лязг железа… Да, там кто-то был не из трусливых, раз вздумал прорываться на судилище, устроенное любимцем короля… Затем всё стихло… Но нет, теперь послышались тяжёлые шаги закованных в металлические подмётки сапог, в которых рыцари выходят на турнир… Двери палаты распахнулись, и вошли два рыцаря: Гогенскилд Бьёлке и Тур Бьёлке.

Нильс Стуре обрадовался их появлению. Тур Бьёлке только что посватался к его сестре, Сигриде Стуре. И у него мелькнула надежда на помощь с его стороны.

Но появление новых лиц не смутило Юргена.

– В той битве пали мой брат и дядя! Почему ты-то тут? А не лежишь там же? – вскричал он, кинув обвинение Нильсу Стуре, не обращая внимания на рыцарей. – Ты подставил их всех! Ты, ты ведь командовал на поле боя!..

Допрос продолжился, но он ничего не дал. Обвинители, которых привёл в ратушу Юрген, не смогли предъявить ничего противозаконного графу. А тут ещё эти непрошеные рыцари надавили на чашу весов правосудия…

Но Юрген не смирился с поражением. Он велел отвести графа в замок и посадить в камеру.

На следующий день графа снова повели в ратушу. Проведя бессонную ночь в застенке, граф выглядел неважно. Он ослабел и еле переставлял ноги, застудив их за ночь в холодном каменном мешке.

Этот день прошёл, как и предыдущий. Упорство графа, отрицавшего все обвинения, и невозможность доказать его измену разозлили Юргена. И он велел провести его под конвоем роты солдат по предместью, тем опозорить его.

Графа посадили на клячу, надели на него колпак. В колпак воткнули клок соломы. Впереди клячи встали женщины: старые, с седыми распущенными волосами, такие, каких, кажется, никогда не встретишь на улицах Стокгольма. Они как будто повылезали из каких-то нор, как крысы, почуявшие жрачку…

Процессия двинулась. Женщины заиграли на волынках. Волынки запищали отвратительно, как свинки… А вон там козёл рогатый откуда-то вдруг появился… Коровья музыка понеслась впереди процессии… И так повезли графа, как ведьму…

Перед воротами города впереди клячи поставили лошадь. За этой лошадью потащилась огромная сосновая ветка, подметая улицу перед графом…

Подошли к воротам. Там, в воротах, уже торчали ёлки, воткнутые верхушками в землю.