Фельдмаршал должен умереть

Что-что, а связь действовала здесь с сугубо германской беспрекословностью. Уже через минуту адъютант фюрера терпеливо дожидался, пока к аппарату позовут фельдмаршала Роммеля. При этом он движением головы выставил начальника участка за дверь.

– Это вы, Эрвин? – решил Бургдорф сразу же установить доверительные отношения с будущей жертвой.

– Здесь фельдмаршал Роммель, – глухим, неокрепшим голосом представился владелец поместья. – С кем имею честь?

– Мне не хотелось бы заподозрить тебя в том, что отказываешься узнавать старых фронтовых друзей. Пусть даже по голосу. С генералом Бургдорфом, адъютантом фюрера, ты имеешь дело, Эрвин. С кем же ещё?

– Бургдорф? – всё тем же резковатым, официальным голосом переспросил Роммель. – Это ты?

– Что неоспоримо, – ответил генерал своей всем известной фразой.

– Вот теперь узнал, – без особой радости констатировал Лис Пустыни. – Не так уж часто эти самые старые фронтовые друзья находят время, чтобы дозвониться до меня. Не говоря уже о желании проведать. Поэтому не знаю, стоит ли радоваться твоему звонку.

– Не стоит, – буднично посоветовал Бургдорф, стараясь не встречаться взглядом с несгибаемым судьей из Суда чести вермахта. И тоже перешёл на официальный тон: – Однако желание проведать вас, фельдмаршал, у меня и в самом деле появилось.

– Обо мне уже вспомнили в ставке фюрера?

– Вспомнили, фельдмаршал, вспомнили.

– Это обнадёживает, – как-то безинтонационно пробормотал Роммель.

– Однако о воспоминаниях потом. Как вы себя чувствуете?

– По-солдатски. Жду дальнейших приказаний.

– Ответ истинного фельдмаршала.

– Мне следует ждать вызова в ставку главнокомандующего?

– Не следует. Ждать следует меня.

Слышно было, как Роммель удивлённо хмыкнул, и понадобилось несколько секунд, прежде чем он удосужился спросить:

– И когда именно прикажете ждать?

– Прямо сейчас.

Роммель запнулся на полуслове и натужно прокашлялся. Он тянул время, не зная, как реагировать на эту новость.

– Что-то произошло? Фюрер решил направить ко мне столь высокопоставленного гонца? – в голосе его явно проскальзывали нотки тревоги.

– Война, господин Роммель. А на войне постоянно что-то происходит.

Уклончивый ответ адъютанта фюрера Лису Пустыни явно не понравился.

– Где вы сейчас находитесь? – сухо поинтересовался он.

– В получасе езды от вашего поместья.

– И только теперь решили предупредить о своём визите?! – недовольно проворчал Роммель. – Странные теперь у вас в ставке манеры, генерал.

– Кстати, я не один. Со мной генерал Майзель.

– Какой еще генерал Майзель?

– Из Суда чести. Чин генерала он получил совсем недавно.

– Из Суда чести?! Любопытно. Таковой ещё существует?

– И будет существовать до тех пор, пока существует рейх.

Бургдорф умышленно упомянул о принадлежности Майзеля к судьям этого суда. Таким образом он уже готовил фельдмаршала к будущему трудному разговору о его дальнейшей судьбе. Лис Пустыни должен был всё понять ещё до того, как они встретятся.

– Мы тут были по делам и решили, что коль уж оказались так близко от вашего имения… Так что, если у вас найдётся бутылка хорошего французского коньяку…

– Напрасно вы упомянули обо мне, – едва слышно произнёс Майзель и, демонстрируя своё недовольство, нервно прошелся перед ним взад-вперёд.

– Всю оставшуюся жизнь мне суждено пить только французский коньяк, – молвил Роммель. – Из старых парижских запасов, которые служат мне теперь горьким напоминанием.

Прежде чем ответить, Бургдорф молитвенно взглянул на потолок, словно призывал в свидетели Господа, ангелов и всех существующих духов. В эти минуты ему было искренне жаль несостоявшегося «наполеона Германии», одного из лучших полководцев рейха. Да, из лучших, с какой бы завистью он и прочие генералы ни воспринимали эту очевидную истину.

– Вы правы, фельдмаршал: теперь уже – всю оставшуюся жизнь… Вы становитесь пророком. Для человека в военном мундире это всегда опасно. В вашем распоряжении не более часа. – И, немного помолчав, поддавшись внезапно нахлынувшему чувству солидарности с обречённым полководцем, неожиданно для самого себя добавил: – Подумайте, стоит ли вам радушничать с незваными гостями.

Уловив в его словах некий скрытый смысл, Майзель набыченно уставился на Бургдорфа, однако тот помнил, что является адъютантом фюрера и не обязан давать Майзелю какие-либо разъяснения. Положив трубку, он молча прошёл мимо судьи, вышел из особняка и направился к «мерседесу».

– Как вам показалось, Бургдорф, – примирительно спросил ревнитель офицерской чести, выходя вслед за ним из участка, – фельдмаршал почувствовал опасность?

– Он почувствует её, доставая из буфета специально для этого случая прибережённую бутылку французского коньяку. Визит покажется ему разорительным.

– Вы всё ещё склонны шутить по этому поводу? – слегка обиделся Майзель, принципиально не признававший подобного легкомыслия при обсуждении серьезных дел.

Бургдорф взглянул на часы и предложил Майзелю зайти в ближайшую пивную. Чувствуя, что у него пропало всякое желание продолжать эту поездку, судья охотно согласился.