Фельдмаршал должен умереть

Бургдорфу вдруг вспомнился слух, просочившийся из окружения фюрера о том, что, якобы, арестовывая адмирала Канариса, бригаденфюрер Шелленберг тоже по-рыцарски предоставил ему возможность бежать. Сделано это было, дескать, совершенно демонстративно. Оставив сопровождавшего его эсэсовца на первом этаже особняка, он предложил шефу абвера подготовиться к аресту в таких условиях, при которых тот мог без особого труда улизнуть или, что ещё проще, покончить жизнь самоубийством. При этом Шелленберг, известный в ставке фюрера ещё и под кличкой «Красавчик», сильно рисковал, поскольку после любого из этих «уходов» мог возникнуть вопрос об аресте самого бригаденфюрера.

Но адмирал такой возможностью не воспользовался, «великодушно» отдав себя в руки правосудия. К его поступку в СД и рейхсканцелярии относились по-разному: одни одобряли, считая, что как офицер он обязан был предстать перед судом, чтобы попытаться защитить свою честь и честь своего рода; другие же, наоборот, рассматривали этот его поступок как проявление непрофессионализма, который, собственно, и погубил в своё время абвер.

Значит, говорили они, у шефа военной разведки не оказалось в запасе ни одной надёжной явочной квартиры, ни одного заранее подготовленного где-нибудь в городском подполье или в горах «лежбища», ни одного пограничного коридора, по которому он мог бы уйти за пределы рейха. Но в таком случае грош ему цена как разведчику, а тем более шефу разведки.

Однако самое любопытное заключалось не в рейхсканцелярской молве, а в том, что, узнав об устроенной Шелленбергом игре в поддавки, фюрер не пришёл в ярость и не приказал арестовать его самого, хотя Мюллер рассчитывал именно на такую реакцию. Наоборот, пригласив к себе Шелленберга и услышав от него правдивое признание в своем грехе, Гитлер с интересом расспрашивал его о том, как именно вёл себя бывший шеф абвера, действительно ли у него была возможность бежать, и почему обер-разведчик рейха не воспользовался этой возможностью или хотя бы не покончил с собой.

Этот разговор происходил в присутствии Бургдорфа, поэтому генерал уверен, что фюрер был бы рад, если бы адмирал не попал в руки судей Народного суда. И хотя завершался он вполне благожелательно, Шелленберг стоял перед Гитлером бледный и, как показалось адъютанту, пребывал в полуобморочном состоянии. Все знали, как панически он боялся гнева вождя.

– И вы действительно позволили бы адмиралу спастись? – спросил его Бургдорф после того, как, избежав ярости фюрера, шеф внешней разведки Главного управления имперской безопасности отходил после этого посещения в адъютантской комнате, в ожидании машины.

– Теперь меня тоже одолевают сомнения по этому поводу, – честно признался Вальтер Шелленберг.

– Неужели у вас не было твердого решения относительно того, как вести себя с Канарисом?

– Кое-что вырисовывалось, но очень смутно. Поэтому теперь, когда в связи с этим легкомыслием я сам оказался в шаге от виселицы, меня уже начинают мучить сомнения.

– Почему вы так решили, что в шаге от виселицы, бригаденфюрер? Насколько я понял, фюрер был настроен весьма радушно.

– Если бы Гитлер сразу же разразился яростью, я бы чувствовал себя спокойнее.

– Вы первый, кто мыслит подобным образом. Все остальные боятся любых проявлений гнева Гитлера.

– Бояться следует не вспышек ярости фюрера, а его скрытой, тлеющей мести, – поучительно произнес Шелленберг.

Именно эти слова Бургдорф вспоминал теперь всё чаще. Получив приказ об убийстве фельдмаршала Роммеля, он по существу повторял путь, пройденный в своё время самим Шелленбергом, и путь этот вполне осязаемо вёл его к гибели, как и Лиса Пустыни.

Настойчивые попытки фюрера избежать ареста Роммеля тоже, очевидно, продиктованы этим его «абверовским проколом». Однако дело не в нём. После этого ареста Шелленберг остался в памяти многих штабистов и людей, приближённых к ставке, как человек, пытавшийся спасти Канариса, – вот что привлекало сейчас Бургдорфа во всей этой истории.

«В любом случае, – размышлял он сейчас, находясь в машине, почти у самой усадьбы Роммеля, – следует сделать так, чтобы мой жест великодушия тоже каким-то образом был замечен историками. Дескать да: Бургдорф вынужден был выполнять приказ фюрера об аресте фельдмаршала, но в то же время предоставлял ему возможность…»

– Ладно, Майзель, – молвил он своему сообщнику, – хватит ходить вокруг да около! Вон та черепичная крыша посреди зелени, очевидно, и есть бункер Лиса Пустыни.

– Не исключаю, – проворчал судья.

– Так предадимся же воле Божьей, а не воле сомнительного случая.

8

На южной оконечности островка их настиг лёгкий бриз, и шлюпка заплясала на накатывающихся на берег волнах. Скорцени сразу же почувствовал себя как-то неуверенно. Он и в самом деле всего лишь третий раз в жизни садился на вёсла, да и то дважды его мореплавание ограничивалось небольшими тихими озёрцами.