Фельдмаршал должен умереть

– Особенно с тех пор, как в столице созрел гнуснейший из когда-либо созревавших в Германии заговоров, – уточнил Майзель, подходя к столу. – Поэтому фюрера можно понять, даже не будучи суеверным.

Прежде чем выбрать рюмочку, судья поводил рукой над всеми тремя, словно предчувствовал, что в один из них подсыпали яд. Роммель заметил эту его попытку гадания и грустновато улыбнулся.

«После покушения полковника фон Штауффенберга, – сказал он себе, – вся эта вольфшанцкая свора вдруг стала неописуемо суеверной и пугливой».

И фельдмаршалу было за что ненавидеть её. Во времена его африканского похода эта свора умудрялась предавать его буквально перед каждым серьезным сражением, отказывая в подкреплениях, в пополнении и вообще во всём, в чём только способна была отказать брошенному на произвол судьбы экспедиционному корпусу.

17

Барона фон Шмидта Курбатов застал у самолета. Оберштурмбаннфюрер внимательно следил за тем, как в чрево грузового самолета погружают какие-то ящики разных форм и конфигураций.

– Хотите улететь вместе с багажом? – поинтересовался полковник.

– Не знаете ли вы, что в этих ящиках?

– Понятия не имею.

– Даже после беседы со Скорцени? – недоверчиво покачал головой барон. – Не может такого быть.

– После беседы со Скорцени – тем более.

– Кажется, вы становитесь настоящим рейхсгерманцем.

– Процесс неболезненный. Правила игры знакомые.

Краем глаза Курбатов уловил, что к ним приближается офицер в мундире СС. Однако барон то ли не заметил его появления, то ли оно его не остановило.

– И все же есть в этих ящиках что-то интригующее.

– Что именно? Обычный военный груз. Как всегда, под усиленной охраной.

– Что-то слишком знакомыми они мне показались, эти ящички, полковник. Кажется, однажды я уже имел честь или несчастье видеть их и даже сопровождать это великосветское дерь-рьмо.

– Очевидно, это произошло задолго до нашего с вами знакомства, – попытался уйти от продолжения разговора Курбатов.

– Но именно они послужили поводом для моего неожиданного, причем тесного, знакомства со Скорцени и его парнями. После чего многие из тех людей, которые имели неосторожность…

Курбатов резко оглянулся на приближающегося офицера. Увидев его в трех шагах от себя, Шмидт запнулся на полуслове.

– Оберштурмфюрер Карлстоф, – представился подошедший. – Гестапо. Просил бы пройти со мной.

– Просил бы вас убраться к черту, обер-лейтенант, – хладнокровно отмахнулся от него Курбатов.

– Вы не поняли меня, господин полковник. Я из гестапо.

– Как интересно! Впредь, – посуровел голос Курбатова, – вы будете обращаться ко мне, не забывая моего чина или, в крайнем случае, титула – князь.

– Прошу прощения, господин полковник, – ничуть не стушевался гестаповец. – Просил бы вас…

– Поговорим позже, оберштурмфюрер. – Оборотень, – обратился он к адъютанту, оцепите самолет так, чтобы ни одна душа сюда не проникла. Это приказ штурмбаннфюрера Отто Скорцени, – добавил он уже исключительно для гестаповца.

Но и после этого Курбатов не тронулся с места, демонстрируя Шмидту, что не настолько уж он рейхсгерманизировался, чтобы мистически бояться всякого гестаповца.

– Нам надо поговорить, – теперь в голосе гестаповца уже не чувствовалось металла. Кроме всего прочего, подействовала и магия имени Скорцени.

– Скажите проще, что у вас для меня и оберштурмбаннфюрера фон Шмидта есть пакет.

– Так вам известно об этом?!

– Когда весь груз будет отправлен в Германию, мы с вами потолкуем.

– А еще лучше – несите-ка его сюда, оберштурмфюрер, – вдруг вспомнил барон, что он подполковник СС, а не хвост собачий. – И убирайтесь вон. Вам не ясен мой приказ?

– Извините, господин оберштурмбаннфюрер, – замялся гестаповец. – Он – со мной, – полез во внутренний карман.

– Так какого дьявола?! Сюда его. И занимайтесь безопасностью аэродрома, если вы – гестапо, а не великосветское дерь-рьмо!

– Извините, приказано вручить лично Скорцени, – обошел его протянутую руку Карлстоф.

Когда кончали загрузку третьего самолета – груз спокойно можно было разместить на двух, а то и на одной машине, но Курбатов его специально рассредоточил, чтобы в случае неудачи уменьшить потери, – начался дождь. До всемирного потопа, на который намекал Скорцени, он явно не дотягивал, тем не менее, мог перерасти в заурядный ливень.

– Что будем делать? – подбежал к Курбатову летчик. – При таком дожде взлетать трудно и опасно. И вообще, в такую погоду…

– Поторапливайтесь! – прикрикнул Курбатов. – Оборотень, помогите солдатам. А вы, пилот, – в кабину и немедленно взлетайте.

– Но в такую погоду…

– Впечатлениями о погоде поделитесь в подвалах СД, когда будете объяснять, почему не выполнили приказ Скорцени. Вам объяснить, кто это такой?

– Вообще-то, у меня свое начальство, – проворчал пилот.

– С момента, когда вы откажетесь выполнить мой приказ, оно вам уже не понадобится, – Курбатов спокойно достал пистолет из кобуры. – В кабину, и – взлет!

– Выполняю приказ, – проговорил летчик таким тоном, будто после этого должен был пустить себе пулю в висок.