Фельдмаршал в бубенцах

— Это я со страху недоглядел. Только увидел, как костоправ этот тебя на пласты кромсает, — чуть сам замертво не рухнул. Погоди, сейчас поправлю.

Но лейтенант удержал друга:

— Не надо, оставь так.

— Почему? — Кормчий нахмурился сильнее.

— Просто оставь. Как это ты сказал однажды? Пора исполнять свои мечты. Похоже, на сей раз я тебя понял.

Глава 36. Spero

Венеция, 1559 год

Пятилетний Клаудио взял со стола распечатанное письмо и оглядел конверт: недавно научившись читать, он не пропускал ни одной попавшейся ему буквы.

— «Шкипер Мак-Рорк, Триест». Папа, — вскинул мальчик темно-кобальтовые глаза на отца, — а кто такой шкипер?

Пеппо отвлекся от чертежа.

— Это командир торгового корабля.

— Вроде пирата? — оживился Раймондо, заглядывая через плечо брата и тоже рассматривая конверт. — Ух ты!

— Никакой крестный Лотте не пират! — отрезала Алесса, забирая у близнецов конверт. — Он на корабле самый главный, потому что умеет находить путь по звездам, а другие не умеют и без него заблудятся, ясно?

В свои восемь лет Алесса отличалась недюжинным здравым смыслом и емкостью суждений, из-за чего младшие братья считали ее невыносимой выскочкой.

Однако девочке было не до склок с братьями — ее занимал более интересный вопрос:

— Пап, я давно хотела спросить, а почему крестный не женат? Это так красиво, когда моряков в гавани жены встречают… Они нарядные и даже плачут, я сама видела.

Пеппо не успел ответить. Раймондо слегка закатил глаза, словно поражаясь бестолковому вопросу, и назидательно ответил:

— Известно почему. Потому что крестный уже старый.

Клаудио отвлекся от печенья.

— Старый? Так это… крестному же двадцать девять. Какой же он старый? Ничего еще, так, пожилой немного.

Но Раймондо знал, о чем толкует:

— Да крестный сам говорит, что он «старый холостяк». Чего он, хуже тебя знает, кто он такой?

Паолина не выдержала и расхохоталась, а Пеппо взъерошил сыну волосы:

— Лотте через неделю в гости нагрянет. Вот сами и спросите и про пирата, и про холостяка. А сейчас доедайте и марш в постель.

Однако, пока за столом царила обычная вечерняя суматоха и слышались клятвы, что спать еще рано, даже фонарей еще не зажгли, оружейник снова развернул письмо и слегка приподнял бровь…

* * *

— Лотте приедет с невестой?! — Паолина бросила гребень и торопливо нырнула под одеяло. — Да будто я его не знаю! Этот вояка умрет, держа в объятиях штурвал!

Пеппо только ухмыльнулся, притягивая к себе жену и невзначай оглаживая плечо, выпроставшееся из расшнурованного ворота камизы. Паолина мало изменилась за прошедшие годы. Все такая же хрупкая и сентиментальная, она и сейчас походила на девочку, хотя была матерью шумного необузданного семейства и хозяйкой большого дома в Сан-Поло.

Однако новость была занятной. Нет, шкипер Мак-Рорк вовсе не избегал прекрасного пола. Несмотря на заметную хромоту, он пользовался у женщин ошеломительным успехом и не гулял напропалую лишь потому, что люто боялся дурных болезней, о коих не понаслышке знает каждый второй солдат.

У него не было другой семьи, кроме Ремиджи, и Годелот всегда рвался под их кров из любой отлучки. Он мог часами возиться с крестниками, особенно с Клаудио, которого порой называл «мой полковник», и в его голосе не слышалось ни тени насмешки.

Однако шотландец отшучивался от любых разговоров о браке. И Пеппо, ничуть не утративший прежней проницательности, не раз замечал, что друга эта тема тяготит. Он догадывался, что где-то в ней притаилась незаметная глазу заноза, но не лез Годелоту в душу. Шотландец же молчал, лишь однажды обронив под легкий хмель:

— Понравиться женщине — задача нехитрая, брат. Влюбиться в женщину — тоже много ума не надо. Только вот как сделать, чтобы это была одна и та же женщина? — Он бегло глянул в сторону Паолины, ворковавшей у камина с кем-то из близнецов, и усмехнулся. — Научил бы, чертов счастливчик…

…Оружейник вынырнул из размышлений и посмотрел на жену, уже задремавшую у него на плече. Осторожно отвел волосы с ее лица и невесомо поцеловал в висок. Да, Пеппо знал, что он чертов счастливчик. Хотя даже другу, от которого почти не имел секретов, никогда не рассказывал, каким адом обернулся для него первый год супружеской жизни.

…Он был счастлив лишь первые дни после того, как Паолина согласилась стать его женой. Счастлив до отупляющего угара, до непреходящего похмелья. Счастлив до той минуты, когда вдруг пришло осознание: он уже трижды терял тех, кто был его семьей.

И тогда на смену ликованию пришел страх.

Девушка смотрела на него сияющими глазами, со стыдливой лаской приникала лбом к его груди и даже называла любимым (в первый раз Пеппо не сразу сообразил, что это о нем). А он задыхался от мысли, что Паолина передумает. Что вдруг опомнится и поймет, что Пеппо ее не достоин. Что полюбит другого. Что захворает, умрет, исчезнет, растворится в чаду равнодушной и ненасытной человечьей судьбы.

И оборотистый венецианский оружейник, съежившись, уходил в тень, уступая место затравленному подростку, обеими руками закрывающему лицо от свиста плети.