Феликс с железной дороги

Разумеется, невозможно было выяснить кто. Может быть, заигравшийся ребенок случайно дернул ее за шерсть слишком сильно. А могло быть и хуже – какой-нибудь взрослый пнул ее, вымещая на ней свои обиды. Как бы то ни было, Феликс замкнулась в себе. Она пятилась, если в час пик ей открывали дверь и приглашали наружу, а большую часть времени проводила в кассе, глядела из окошка и, наверное, чувствовала себя спокойнее рядом с Джин, Пэм и другими женщинами, которые там работали. Она держалась в помещениях и решалась выйти за порог только в ночную смену, когда людей на вокзале не было и платформы принадлежали ей одной.

Всем было больно видеть поразительную перемену в характере Феликс. Коллеги окружали ее заботой и любовью и старались не терять надежды, что она выберется из черной полосы и снова научится доверять людям.

Времени понадобилось немало. Прошел месяц, затем другой. На площади перед вокзалом уже звучали рождественские гимны, когда Феликс понемногу осмелела. Она по-прежнему весь день сидела в кассе, но ближе к окошкам, где до нее могли бы дотянуться пассажиры. Это требовало от нее недюжинной храбрости, но рядом с ней работали кассиры, и Феликс знала, что она не одна и ее защитят.

Одним суматошным декабрьским днем она сидела рядом с девушкой-кассиром, которая обслуживала пассажиров, надев шапку Санта-Клауса. Феликс сидела рядом и храбро, хоть и несколько напряженно, смотрела по сторонам.

Очередной пассажир подошел к окошку.

– Ишь ты! Привет, – ласково поздоровался он с Феликс.

И пока кассирша выдавала ему билет, он протянул руку и грубой, широкой ладонью осторожно погладил кошку. Феликс подставила ему щеку и благодарно задрала подбородок. Он почесал ей шейку, тогда она опустила голову, чтобы он еще ее погладил. Пассажир был только рад.

Чудо произошло, Феликс стала прежней. О лучшем подарке на Рождество никто и не мечтал.

Глава 19. Последняя преграда

Феликс смотрела на железные балки под крышей и все больше сердилась. Там расселись вороны, поглядывая на нее сверху и испытывая ее терпение. Ей уже исполнилось два года, и она боялась их не так сильно, как тогда, когда была котенком, но они по-прежнему и не думали относиться к ней с уважением. Вороны нахально слетали на платформу и разгуливали по ней, а Феликс ни в грош не ставили.

Этого кошка вытерпеть не могла. Она подкрадывалась к ним, потом кидалась, но вороны стремительно взмывали вверх, на свой железный насест, и усаживались там, громко каркая. Казалось, они нарочно ее дразнят, развлекаются, понимая, что им ничто не угрожает.

Иногда вороны даже играли вдвоем. Как-то раз одинокая ворона спустилась на платформу. Мимо проходила Феликс, и ворона принялась насмешливо каркать: «Не поймаешь, не поймаешь!» Феликс сощурила зеленые глаза и начала к ней подкрадываться, но не успела сделать и нескольких шагов, как ее отвлекла вторая ворона, которая спикировала и села у нее за спиной. «Не поймаешь, не поймаешь!» – подхватила она.

Они окружили Феликс, а та сердито вертела головой, словно следила за теннисным матчем. Наконец, она стала подбираться к одной вороне, потом передумала и нацелилась на другую. Вороны веселились от души, кричали и дразнились, и Феликс, потеряв терпение, прыгнула на одну из них. Обе улетели, шумно хлопая черными крыльями, а Феликс осталась с носом. Она бы зарычала, если бы умела.

Пожалуй, особенно обидно было то, что все, кроме ворон, уважали Феликс. Когда ей исполнилось два года, она превратилась в кошку редкой красоты, и каждый встречный готов был целовать ее белые носочки.

В первую очередь люди замечали, какой у нее пышный мех. Феликс была очень пушистой, регулярно посещала парикмахера и сама тщательно умывалась, чтобы шерсть блестела. Таким же пушистым был ее хвост – как роскошное боа роковой женщины. Феликс свешивала его со столов и стульев, когда ложилась, и покачивала им, когда гуляла по станции. Но совершенно сводили с ума ее глаза: какие и должны быть у кошки – светящиеся, нежно-зеленые, будто летняя трава, с серебристыми лунными отблесками. От черного носа расходились длинные белые усы – более милой мордочки и вообразить нельзя. Острые черные уши с белым мехом тоже перестали казаться слишком крупными. Красоту кошки подчеркивал купленный Энджи нарядный розовый ошейник с блестящим ярко-розовым медальоном. Феликс стала совсем взрослой кошкой.