Феминистки не носят розовое (и другие мифы)

И я там сидела, в тот момент на масштабнейшем и важнейшем совещании моей жизни, и, вместо того чтобы просматривать подготовленные мной аргументы, чувствовала смущение и злость, придумывая отличные возражения: «Надо было ей сказать!..». Мне хотелось отыскать эту стажерку, сказать, что она забылась, но, оглядывая комнату и занимающих места за столом людей, я отметила, что все они старше, преимущественно белые, к тому же мужчины. Я не вписывалась ни в одну из этих категорий и тут поняла, что, хотя девушке не стоило спешить с предположениями, проблема представляла собой нечто большее, чем одна стажерка. Ее научили — согласно занимаемым всеми нами местам — что эксперты не выглядят как я: они старше, с более светлой кожей и мужского пола.

Тот эпизод многое изменил. Во-первых, прояснил кое-что в моем изрядно затуманенном мозгу, обнажив сомнения, которые формировались не один месяц. Во-вторых, вывел мои гиперперфекционизм, дух соперничества и отсутствие стратегии на новый уровень: я поняла, что единственный способ стать более уважаемыми, успешными и включенными в процесс становления мира, процветания и прав женщин — это гарантировать уверенность каждого в том, что он может сидеть за круглым столом, а также убедиться, что у женщин и девушек есть ролевые модели, наставницы и необходимая поддержка с расширением сознания, чтобы занимать такое место. Это все послужило причиной, по которой я создала программу наставничества: зачастую мы не можем стать теми, кого не видим.

Все вышесказанное не означает, что сомнения растворятся, а синдром самозванца — выдумка. Подозреваю, что сама буду терзаться сомнениями до самой старости, потому что продолжу объединять в себе те четыре препятствия: буду дочерью родителей, говорящих с акцентом, ливийских иммигрантов-мусульман, которые оставили в прошлом все и всех, кого любили, чтобы создать для меня лучшую жизнь, дали мне имя, которое люди, вопреки всего четырем буквам в составе, стараются сократить или заменить прозвищем.

Я всегда буду маленькой девочкой, верящей, что сможет долететь до Луны, живущей в мире, где до сих пор спорят, могут ли девочки получать образование, а женщины — иметь репродуктивные права, в мире, где маленькие девочки с детства верят, что мальчики по природе своей умнее и способнее.

При этом я знаю, что заседай в этом конференц-зале больше женщин, мы решили бы гораздо больше проблем.

ИЗМЕНЕНИЯ КЛИМАТА? Наиболее экономически выгодное и эффективное решение вопроса — образование для девочек и репродуктивные права для женщин.

МИРНОЕ УРЕГУЛИРОВАНИЕ? 90 % провала мирного урегулирования за последние пять лет, но при участии женщин вероятность, что оно сможет длиться пятнадцать лет, увеличивается в тридцать пять раз.

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ РОСТ? Если 10 % девушек в стране получат образование, ВВП поднимется на 2–3 %. Далее: женщины повторно вкладывают в сообщество 90 % своего дохода (мужчины повторно вкладывают лишь 35–40 % дохода), что приводит к местному экономическому росту и общественным изменениям. Когда девушки получают образование, они позже выходят замуж, рожают меньше детей, а тем, кто рожает, делают вакцинации.

Итак, да, у меня на все это ушли годы. Вероятно, на это уйдет целая жизнь. И хотя у меня до сих пор иногда дрожат руки, а голос срывается, есть вещь, в которой я никогда не была настолько уверенной: то, что другие принимают за слабости, препятствия или причины для «другой» тебя, на деле заставляет тебя работать с удвоенным усердием, читать в два раза быстрее и пробовать вдвое чаще. Время, усилия, вера, работа, происхождение, возраст, пол, семья, опыт, выбор — все вместе. То, что сделало меня способной, уверенной, позволяет мне быть лидером и — готова поспорить на желанный с десяти лет желтый «фольксваген битл» — что делает лидером вас.

Я всегда буду маленькой девочкой, верящей, что она сможет долететь до Луны, живущей в мире, где до сих пор спорят, могут ли девочки получать образование, а женщины — иметь репродуктивные права.

Феминизм — это… Рианнон Стайлз

ЖУРНАЛИСТКА, ПИСАТЕЛЬНИЦА, ПЕРФОРМЕР