Феминистки не носят розовое (и другие мифы)

Впервые я возбудилась,
Когда мне было восемь.
Порно с Ким Кардашьян.
Девочка из моего класса показала его мне после школы.
Вагина показалась горячим воздушным шариком.
Я побежала домой, чтобы побыть с собой наедине.
Никогда не забуду
Первый секс с собой.
Ощущение абсолютного блаженства, вдруг
Сменившееся стыдом.
Тревогой.
Словно меня надо было запереть.

Но я продолжила это делать. Все время таясь.

Плюшевый мишка. Подушка. Пульт от телевизора.
Это было главным источником утешения
И главным источником одиночества.
Никто никогда мне не говорил, что девочки могут себя трогать.

При этом парни были парнями.

Мастурбируя в школьных туалетах.
Мастурбируя вместе с друзьями на порновидео.
Общество дрочил.

Отцы шутили с сыновьями

О видах порно, которое смотрят.
Кончают, заканчивая с детством.

Мальчиков учили, что женский оргазм так же прост,

как разблокировка телефона.
Все, что нужно, — легкое касание, и она кончит.
Секс с мальчиками стал взаимонепониманием.
Не было ощущения горячего воздушного шара.
Он думал: «Засунь его, ей понравится».
Стоило мне вздохнуть, как он принимал это за оргазм.
Его удовольствие было важнее моего —
Мое удовольствие было секретным ящиком.
Я думала, что фригидна.
Но в двадцать лет подруга сказала,
что у нее все точно так же.
Я бы все отдала, чтобы знать об этом
все последние двенадцать лет.
Пустые переживания.
Во время следующего секса
я опустила руку.
Показала, как это делается, —
Неважно, кому.

Секс с собой

раскрывает новый уровень секса с другими людьми,
как в игре Candy Crush.
Патриархат постарался вымарать удовольствие женщины
из нашей культуры.
Патриархат хочет, чтобы мы думали, что сексуальное удовлетворение
мы можем получить только благодаря мужчинам.
Жизнь слишком коротка для плохого секса.
Скажите своим друзьям:
Женщины тоже мастурбируют.

Шариатский штат (и менталитет) Эмтитал Махмуд

ПОЭТЕССА, АКТИВИСТКА

Я закрыла глаза в ожидании, когда уйдут мужчины, и ужас холодом сковывал живот, пока я лежала на полу, обняв младшую сестру. Я надеялась на спасение, но все взрослые в это время были на демонстрациях в городе, вне досягаемости. Мама, сестра и я навещали семью в Дарфуре впервые с тех пор, как начали скрываться от государства. Это было восемнадцать лет назад. Я впервые наблюдала за конфликтом, который в 2003 году превратится в итоге в геноцид. Это вдохновило меня на написание стихотворения «Люди как мы», и именно из-за этого я стояла в том же старом доме, перед кроватями, и собирала сумку в поездку, к которой не знала, как подготовиться. Я готовилась за тридцать дней пройти около тысячи километров через весь Судан, и люди уже начали собираться на городской площади. Мой дядя, тот самый, что пришел тогда, много лет назад, домой в одежде, пропитанной кровью тех, кого он нес в госпиталь или на кладбище, периодически заходил в комнату, чтобы проверить, как продвигаются наши с сестрой сборы. «Вы в курсе, что опаздываете? Почему вы всегда опаздываете?» Он адвокат и начинает немного нервничать, когда кажется, что что-то идет не по плану. На сей раз это было нервное возбуждение, потому что все последнее время он буквально светился.