Феномен Александра Невского. Русь XIII века между Западом и Востоком

В данном случае Нестеренко ссылается на «Хронику Пруссии» Петра из Дусбурга. Вообще, согласно методологическим принципам самого Нестеренко, на эту хронику ему ссылаться никак нельзя, ведь древнейший ее список относится к XVI в. Но в данном случае это его почему-то не смущает. Самое главное – в ней о Ледовом побоище нет ни слова. Следовательно, по мнению Нестеренко, Ливонская рифмованная хроника и Новгородская первая летопись содержат недостоверную информацию.

В данном случае мы имеем дело не только с альтернативной историей, но и с альтернативной логикой. Сведений о Ледовом побоище много где нет: не упоминают о нем французские анналы, ничего не писали индейцы майя, молчат и китайские хронисты. И что это значит? На каком основании подозревать в подлоге автора Ливонской рифмованной хроники, описавшего малоприятное для него событие – поражение рыцарей? Каким образом немецкий хронист и русский летописец смогли одинаково, хотя и с противоположных позиций, описать событие, которого не было? В конце концов, почему о событиях, произошедших в Ливонии, должна повествовать не «Ливонская хроника», а «Хроника Пруссии»?

Все эти вопросы остаются без ответа. Тем более что сам Нестеренко текста «Хроники Пруссии» не читал. Во всяком случае, он никак знакомства с текстом в работе не проявляет. Если бы читал, то, возможно, знал бы, что «Хроника Пруссии» очень бедна описанием событий в Ливонии[189].

Изюминкой его трактовки событий 1242 г. является описание хода самой битвы. Понятно, что с альтернативной точки зрения все, как всегда, «было не так, как на самом деле». Реконструкция Нестеренко выдает в нем опытного футбольного болельщика. По его мнению, рыцари использовали на поле боя чрезвычайно комбинаторную тактику. Они приближались к противнику клином (в этом Нестеренко не сомневается), но, войдя в соприкосновение, мгновенно перестраивались, расформировывали клин, меняя построение, и бились уже в ином порядке. Неожиданно: рыцарской «конной (!) лавой»[190].

Начнем с того, что «конная лава» – это уже вполне бессмысленное словосочетание. Лава только конная и бывает, если речь идет о военной сфере. «Лава» – специфический казачий термин, впоследствии вошедший в обиход всей русской легкой кавалерии.

Видимо, Нестренко воображает себе атаку рыцарей как некую лавину и поэтому решил назвать ее «лавой». Между тем лава – это не форма построения, а тактика максимального рассредоточения, когда всадники скачут практически врассыпную. Главное достоинство лавы – мобильность, высокая маневренность и неожиданность действий. «Лава представляет собою не строй, а тактические действия кавалерии без определенных форм и построений. …Всякое стремление придать лаве уставные формы и перестроения или связать ее теми или другими строями, дистанциями и интервалами, убивая самостоятельность составляющих ее звеньев, уничтожает самый смысл лавы, где все должно зависеть от обстановки. Действие лавой только тогда будет успешно, когда оно будет непонятно и неожиданно для противника»[191].

Поэтому лаву использовали для решения тактических задач легкой кавалерии: разведки, контрразведки, прикрытия маневра, смешения построений противника перед атакой, завлекания в ложном направлении, флангового обхода частей противника, неожиданного захода в тыл и «тревоженья» неприятеля на отдыхе[192]. Где в источниках Нестеренко разглядел все эти действия? Где сказано о каких бы то ни было маневрах, заходах с флангов и что неожиданного было в действиях орденских войск?

Для тяжелой рыцарской кавалерии такой образ действий был несвойствен. Рыцари действовали организованным строем, даже в случае неожиданной атаки. Типичная фраза европейской хроники: «The French attacked them thus unawares, with banners displayed, and lances in their rests, in regular order, crying out „Clermont, Clermont, for the dauphine Auvergne“»[193] (французы атаковали их неожиданно, с развернутыми знаменами, копьями наперевес, в правильном порядке, крича «Клермон, Клермон, за дофина Овернского»).

И русская летопись, и ливонская хроника говорит о построении. С какой стати предполагать, что именно в 1242 г. орденская конница изменила обычной рыцарской тактике и стала действовать в казачьем духе, тем более что источники указывают совершенно обратное? Обычная логика тут бессильна, но действует логика альтернативная: раз источники свидетельствуют об одном, то этого быть никак не может, ведь в реальности все всегда обстоит не так, как на самом деле. Это путь волшебных открытий для представителей альтернативной и фолк-хистори. Неудивительно, что на этом пути Нестеренко совершает столько открытий: «рыцарская конная лава» – достойный перл в коллекции.

Горячую тему Ледового побоища не мог, конечно, не обсудить известный видеоблогер Гоблин (Дмитрий Юрьевич Пучков), со своим обычным собеседником – историком, реконструктором и общественным деятелем Климом Александровичем Жуковым.