Фермуар последней фрейлины

И нашарила под выдвижным дном какую-то бумажку.

Она подцепила эту бумажку пинцетом, вытащила ее, положила на стол рядом с клеткой. Теперь ничто не мешало, и дно клетки легко выдвинулось до конца. Попугай взлетел на жердочку и победно захлопал крыльями.

— Петр-руша хор-роший!

— Хороший, хороший, только не слишком зазнавайся. — Настя почистила поддон, задвинула его на место, насыпала в кормушку свежего корма, налила воды. Попугай, однако, не спешил к кормушке. Вместо этого он перелетел в другой конец клетки и прокричал оттуда надоевшее слово:

— Здесь!

— Ну, что тебе еще нужно? — проворчала Настя. — Не капризничай! Ешь, пока свежее!

Но попугай снова закричал: «Здесь!» При этом он определенно смотрел на стол рядом с клеткой.

Настя проследила за его взглядом и увидела ту самую бумажку, которую она вытащила из-под поддона.

Она взяла эту бумажку в руки, развернула…

С одной стороны листка была напечатана реклама фирмы, выполняющей на дому ремонт всевозможной бытовой техники — холодильников, пылесосов, телевизоров, стиральных машин, электрических плит.

Настя хотела уже выбросить листок, но машинально перевернула его другой стороной и увидела несколько слов, нацарапанных от руки старой перьевой ручкой.

Девушка застыла, словно увидела привидение.

Потому что она узнала неровный почерк с очень сильным наклоном. Да и фиолетовые чернила, которыми была написана эта записка. Только один человек на свете в наше время пользуется такими чернилами и такой ручкой! Точнее, пользовался…

Тетя Дуся, Евдокия Михайловна, берегла эту ручку бог знает сколько лет и говорила, что не променяет ее ни на какую другую. А где уж она брала для нее эти фиолетовые чернила — это вообще тайна, покрытая мраком.

И почерк был ее же, тети Дусин.

Но как эта записка оказалась в клетке попугая?

Настя разгладила записку и прочитала неровные, торопливо написанные строчки.

«Корреспондент газеты «Петербургское утро», зовут Алексей. Расспрашивал о Шурочке, о фрейлине Облонской. Упоминал фермуар. Предупредить Настю».

Больше ничего в записке не было.

Насте было ясно только одно — записка, несомненно, написана рукой тети Дуси. Ей ли этот почерк не знать? В свое время, уходя на пенсию, Евдокия Михайловна оставила Насте все свои записи по поводу театральных костюмов. Настя много времени провела, разбирая заметки, они ей очень помогли.

Последнее время старушка все забывала, и, не полагаясь на свою слабеющую память, записывала все неотложные дела — за что нужно заплатить, кому позвонить, что купить в магазине. Вот и здесь — она записала о визите подозрительного корреспондента, чтобы рассказать об этом ей, Насте…

Но тогда понятно, о чем она хотела с ней поговорить.

Однако по-прежнему непонятно, как ее записка оказалась в клетке попугая…

Может быть, Трофимов каким-то образом причастен к смерти старушки? Да нет, невозможно! Он был, конечно, человек неприятный, но точно не убийца…

И тут Настя вспомнила, как в день убийства тети Дуси Трофимов вышел из своей комнаты с сумкой в руках. Он сказал, что кто-то подбросил ему эту сумку, и швырнул ее на пол…

Так, может, так оно и было? Может быть, убийца действительно подбросил тетину сумку в реквизитную, и тогда же из этой сумки выпала записка?..

А потом Трофимов нашел эту записку, спрятал ее в клетке своего любимца…

Тогда становится ясно, зачем он хотел встретиться с ней, с Настей, и о чем хотел с ней поговорить… Неприятный был человек реквизитор, уж не тем будь помянут, склочный, злопамятный, однако далеко не глупый. И, видно, сообразил, что не все чисто со смертью Евдокии Михайловны. Однако в полицию сразу не побежал, потому как ничего хорошего ему капитан Ненароков бы не сказал. Начал бы опять тень на плетень наводить, как Насте.

Значит, убийца явился к нему в реквизиторскую, чтобы найти сумку тети Дуси, которую он не успел унести с собой в прошлый раз. Ну, мало ли, кто-то его мог видеть в коридоре.

Одно дело — если человек просто так идет — мало ли народу в театре болтается. А совсем другое — если он несет в руках дамскую сумку. Значит, он сумку в реквизиторской спрятал, а сегодня явился, чтобы забрать. А тут Трофимов его застал, небось сразу орать начал, очень он не любил, когда к нему без спроса заходят. За то и поплатился, убийца и хватанул его по голове тем, что под руку попалось.

Жалко все же человека, вздохнула Настя. Опять же попугай Петруша осиротел.

И что теперь ей делать? Искать капитана Ненарокова и долго и нудно пересказывать ему эту подозрительную историю? Настя представила, как она будет сбиваться и нервничать, а капитан будет недоверчиво хмыкать и смотреть покровительственно, как он будет проявлять фальшивую заботу: «Вы уверены, что вам это не показалось? Вы, конечно, расстроены, я понимаю…»

Да ничего он не понимает! Как он сказал? «Уж поверьте моему опыту, пожилые люди часто падают…» Ага, вот интересно, как он объяснит убийство Трофимова — сам себя он по голове подсвечником двинул, что ли?