Фестиваль

Пока Савотин размышлял, чем ему грозит случайное знакомство, Степан с аккуратными словами «Позвольте в таком случае… Все будет сделано в лучшем виде» забрал у него емкость со спиртом и, получив на свой немой вопрос одобрительный кивок шефа, отправился на кухню – готовить сногсшибательный коктейль «Белое безмолвие».

– Степа, позвонить не забудь в диспетчерскую… Скажи, у нас сложный случай. Когда освободимся – не знаем. Теперь по поводу кардиограммы… Если ребятки у нас купят еще одну бутыль чужого спирта, можно будет пригласить двух девчонок. Для снятия ЭКГ.

– Больше они ничего не снимают?

– Они снимают стресс.

– Квалификация – широкого профиля?

– Медсестры – мастерицы на все руки. После стакана спирта на двоих раздеваются догола и на пару танцуют кадриль, по очереди выдавая себя за кавалера.

– Так в чем же дело? Где ваша вторая бутыль? Я ее покупаю! Кстати, меня Дмитрий Григорьевич зовут.

После крепкого рукопожатия врач заметил:

– Дмитрий Григорьевич, только не считайте, пожалуйста, что своими деньгами вы покупаете мое молчание. Я же вижу в ваших глазах беспокойство – не волнуйтесь. Я никому не стану сообщать, что офицер секретной службы, даже пусть и в свое свободное время, так фривольно проводит его в обществе людей, страдающих различными заболеваниями, в том числе и хроническим алкоголизмом.

У следившей за диалогом поэтессы Маши от всего услышанного и увиденного наступил небольшой шок. Она просто молча сидела за столом и курила одну сигарету за другой. Но когда в дверях появился господин Бырдин, она внезапно заговорила:

– Смотрите, он встал. Ему же нельзя стоять.

– Это вы про что, голубушка? – вежливо поинтересовался врач. – А-а-а… – Здесь он повернулся и увидел Алика. – Наш друг уже очнулся…

Покачиваясь, Бырдин подошел к креслу, плюхнулся в него и потянулся за бутылкой шампанского.

– Ему же нельзя! – закричала еще помнящая страстные объяснения поэтесса.

– Ничего-ничего, если хочется, пусть выпьет, – успокоил Николай Николаевич. – У нас с Дмитрием Григорьевичем полное взаимопонимание. Он сейчас приобретет у Степана для своего друга две ампулы дорогостоящего швейцарского лекарства, не принадлежащие Степану, и все будет окей.

Савотин моментально согласился:

– Конечно, конечно.

Николай Николаевич оживился:

– Умеют же собаки заграничные хорошие лекарства делать. После них человек может пить сколько захочет, может не пить – ему ничего не будет. Димуль, скажу тебе по секрету, это я еще с бывшего места работы прихватил.

– Запасливый ты человек, Николай Николаевич.

– Так ведь школа. Какие учителя были… Все лауреаты Ленинских и Государственных премий, генералы… Сколько важной работы по всему миру с дела ли…

– Слушай, а люди в квартире нам не помешают для полноценного проведения акции под кодовым названием «Кардиограмма»?

– Во-первых, я сейчас лично сделаю на нее заказ, а во-вторых, внизу автомобиль с крестом в полном твоем распоряжении. Дабы развести уважаемых гостей по домам.

– Николаич, – Савотин гордо вскинул голову, – у меня свой внизу. Кстати, с форсированным движком.

– Заработался ты, родной. Мало отдыхаешь. Я думаю, тебе и здесь будет чем заняться, пока твои гости будут разъезжаться.

– Это не мои гости, а моего товарища Михаила. Он хозяин квартиры.

– Какая разница, кто хозяин. Главное – кто руководитель.

Маша хоть и была девушкой недалекой, но все же сообразила, что ее совместными усилиями скоро вытурят, а посему побежала на кухню жаловаться подругам:

– Они что-то там затевают!

– В комнату девушки вернулись уже в полном составе.

– Между прочим, уезжать никто никуда не собирается, – строго предупредила Светлана.

Николай Николаевич в это время уже накручивал диск телефонного аппарата, а Степан аккуратно тащил из кухни огромный металлический поднос, уставленный разнокалиберными чашками и кружками, наполненными коктейлем.

– Степа, как дела?

– Сделал все по люксу, шеф, как учили.

– Я вот думаю, Степа, а может, мы с тобой что-нибудь не так делаем? – рявкнул Николай Николаевич нарочито громко. – Может быть, нас где-то ожидают больные люди, которые нуждаются в нашей поддержке и лечении?

Степа хитро мигнул начальнику и также громко ответил:

– Да что вы, уважаемый док! Я же звонил в диспетчерскую, там сказали, что вызовов пока нет. Никто не болеет. Должен вам сказать, Николай Николаевич, что Москва на самом деле – удивительно здоровый город.

Когда Степан вошел в большую комнату, напевая: «С добрым утром, милый город, сердце родины моей…», – все зааплодировали.

Вернувшийся Николай Николаевич страстно, но негромко сообщил Савотину, что на все про все – пьянку и дурацкие разговоры – у них минут сорок – сорок пять.

– Не хотелось бы, чтобы ваши знакомые столкнулись в дверях с девушками, которые приедут делать электрокардиограмму.

– Почему?

– Дело в том, что хоть медсестры у нас создания милые и грациозные, но вид при этом имеют крайне вульгарный.

– Я что-нибудь придумаю.

На самом деле, Дима, особых выдумок и не потребуется. Пусть гости выпьют хотя бы по чуть-чуть коктейля «Белое безмолвие», больше от них ничего и не потребуется.