Фестиваль

– А при чем здесь в моем рассказе ваши родственники? – крайне удивленный, бессовестно нарушая субординацию, спросил Дмитрий Дмитриевич.

– Да нет, я просто так вспомнил… между прочим. Продолжайте, уважаемый, продолжайте.

– Да я уж забыл, о чем говорил… – Фуса обиженно стал наливать себе очередную рюмку.

Ниндзя потер лоб и попытался вспомнить:

– Ну, то, что ты в два часа ночи садишься жрать пельмени и пить водку… С незнакомой бабой.

– А-а… Точно, – обрадовался Фуса. – Ну, так вот. Мы с моей подруженькой и выпить успеваем, и все остальное, ну вы понимаете… Потом она меня провожает, и я на первой электричке еду в Рязань. Немножко, конечно, опаздываю, но начальство в курсе. Я им за это со склада тушёночки со спиртиком принесу. Вот так вот, Москва!

Старший офицер Виталик все же назойливо спросил:

– Слушай, я одного не понял, когда ты в комнате за ширмой водку со своей подружкой пьешь, ну и все остальное… жена твоя бывшая где находится вместе со своими детьми?

– Как это – где? – не понял юмора прапорщик. – За ширмой. Только с другой стороны.

– А-а-а… Ну ты деляга. Находчивый…

– Это у меня с детства по наследству от отца досталось.

– А отец тоже молдаванином был?

– Ну а кем же? Не арабом же. И мама моя была молдаванкой, и братья с сестрами. Но я у них самый сообразительный народился.

– Это чувствуется.

– Да, я знаю. Мне все об этом говорят.

– Господин Козик, уважаемый Сергей Александрович, а вы уверены, что водки сегодня на всех хватит? – абсолютно трезвый генеральный директор в очередной раз плеснул себе в стакан минеральной воды.

– По идее должно хватить, а там… человек полагает, а Бог располагает.

– Это, конечно, правильно. Неизвестно, чем сегодня закончится наш праздник. Но нам всем в любом случае еще пару часов предстоит находиться на самой конкретной передовой. А в окопах, как известно, атеистов нет. Александр Александрович, а ты что не пьешь, дорогой?

– А ты?

– Я потребляю зеленую змею чаще всего в те редкие мгновения, когда полностью разочаровываюсь или в конкретных людях, или в обществе в целом. Оно же – я имею в виду общество – иногда не способно по достоинству оценить мои достоинства, уж простите за каламбур. В этом случае я оставляю ему возможность довольствоваться лишь оценкой моих глупостей.

– А пьянство – одна из них? – спросил Козик.

– Без сомнения.

– А что же вы тогда переживаете по поводу того, что кому-то не хватит водки? Толкаете людей на циничное пьянство.

Флюсов ухмыльнулся:

– А ты, Сергей Александрович, как говорится в одном гениальном кинематографическом произведении, не путай мою личную шерсть с государственной. Запомни раз и навсегда: у общей человеческой глупости синоним – тупость, а у моей – шалость. И еще: мои милые шалости с глупостями ничего общего не имеют с их тупой и всеобъемлющей космической глупостью.

– Их – это кого?

– Да кого угодно – думай что хочешь.

Клаус Гастарбайтер зачем-то поискал глазами Ваню Райляна и, разумеется, не нашел – Иван Григорьевич уже некоторое время находился в одном из самых высоких кабинетов на Лубянке и в обществе двух очень серьезных немолодых людей обсуждал только что отсмотренную полученную сегодня от госпожи Вилиной бытовую видеокассету.

– Если это вбросить на какой-нибудь серьезный канал массовой информации – будет скандал. Вы посмотрите, как он их отчитывает… Как школяров…

– Да-а… Одна фраза «Это тебе заседание правительства, а не КВН» чего стоит.

– Ну, а министр экономики у нас просто первый сорт! Стоит, чешет репу, сопли рукой вытирает, а сказать ничего по делу не может.

– Блин, кто-нибудь из иностранцев такое увидит – все ж контракты разорвут на хрен.

– А министр морского флота – стоит как истукан. Да, довели страну – все большегрузные танкеры ходят под флагами чужих стран.

– А голосуют смотри как… Как в старые добрые времена… Кто против разрядки?!

– Но самый цирк – это, конечно, главный экономист. Не мог вспомнить пять основных направлений развития экономики. Как Иван Николаевич ему сказал? Ты, говорит, как в прошлый раз пять лет назад не смог их сформулировать, так и сегодня не можешь.

– А это не может быть дезинформацией?

– Что именно?

– Ну, я имею в виду – кассету…

– Почему же, вполне может. Только кому это надо? Иван Григорьевич, вы свободны.

В фойе раздался какой-то шум, и два дюжих омоновца привели изрыгающего проклятия и явно навеселе, с огромным букетом цветов Валерия Канделяброва.

– Вот тебе, – он протянул Флюсову праздничную открытку с нацарапанными в ней каракулями.

– Что это?

– Поздравление от Златопольского Казимира Карловича, – коротко бросил телеведущий, показывая жестами девушкам из оргфестиваля, чтобы ему принесли чистый прибор.

– А почему открытка какая-то странная – «Поздравляем с Международным женским днем»?

– Телеведущий развел громоздкими руками:

– Ну, не было у него другой.

– Как фильм?

– Нормально, старичок. Монтаж идет полным ходом – скоро, скоро закончим всю эту тягомотину.

– Казимир Карлович?

– Слушай – титан! Чем больше я с ним общаюсь, тем больше убеждаюсь в его исключительности.

– А чего же он сам сегодня-то не подъехал?