Февральский дождь

Дал мне стол с телефоном – работай! Я отработал восемь лет, с дилетантской бесшабашностью, на грани фола. Хотя и с некоторыми озарениями. Еще в колонии я вчитался в Макаренко. Его книга «Воспитание молодежи» показалась мне занимательней детектива. Хотя поначалу я не все в ней понял. Но я отдавал себе отчет, что опираться только на Макаренко я не смогу. Другое время и я – другой. Я перебрал в памяти свою уличную жизнь. Это был мой единственный жизненный опыт, на котором я мог что-то построить. Вспомнил, конечно, как меня воспитывали дома. На улице было лучше. Хотя моментами гораздо опасней.

На улице очень важно быть защищенным. Или хотя бы пребывать в иллюзии, что в трудную минуту не останешься один. Важно ощущение защищенности. Этого не было. Наша компания была слишком слаба. Но ведь и дома не было защищенности.

Эту мысль надо было додумать. И я додумал. Подросток должен быть частью надежной силы. Но из чего должна состоять эта сила? Может, из нескольких десятков хороших ребят? То есть нужна организация, которая защитит, как от улицы, так и от родительского насилия. Которая станет для подростка родной семьей.

Школа навязывала мне знания, которые никогда не пригодились в жизни. Но я должен был мучиться. Школа мучила меня. Но мучило и воспитание родителей. Из этого я сделал вывод, что настоящее воспитание должно быть незаметным, как воздух, которым мы дышим.

Я не уважал ни учителей, ни родителей. Но понимал, как важно для подростка испытывать уважение, хоть к какому-то взрослому. Но с чего должно возникнуть такое уважение? Взрослые делились в моей голове на две категории. Одним я был безразличен. Другие навязывали мне себя. Так нельзя. Подростки сами должны выбирать себе воспитателя. Точнее, должны иметь право решать, готовы ли они признать власть над собой того или иного взрослого.

Мое воспитание должно делать то, что школа делает кое-как. Готовить к взрослой жизни. Учить подчинению. Учить руководству. Учить быть лучшим или одним из лучших. Не быть лентяем и белоручкой. Быть хорошим товарищем. Преданным другом.

И это должно быть воспитание в испытаниях. В преодолениях, которые давали бы право себя уважать. Подросток хочет быть героем собственной жизни. Значит, надо ему такую жизнь организовать. Это должна быть отчаянная педагогика, черт побери!

Такой она и получилась в реальной жизни.

Глава 73

Через неделю после освобождения я встретил Лизу. Как бы нечаянно, что отчасти не удивительно – жили мы в соседних домах. Она была все такая же фигуристая, только в глазах было много грусти и даже отчаяния.

Лиза закончила медучилище, но в медсестры не пошла. Закончила пединститут, но работать в школе не захотела. Работала корректором в областной газете. Недаром грамотнее всех в нашем классе писала диктанты.

Мы сидели в кафе. Вспоминали одноклассников. Я спросил обо всех, кроме Мали. Ждал, когда Лиза сама о ней что-нибудь скажет. Так и не дождался. Это было странно. Всё-таки близкие подруги.

Наши одноклассники уже переженились, обзавелись детьми. А Лиза засиделась в девках. Я смотрел на нее с большим удивлением: почему?

– А ты не догадываешься? – прошелестела Лиза.

Когда так говорят, двух мнений быть не может. Но я всё еще сомневался.

– Да ладно тебе!

У Лизы навернулись слезы.

– Разве такими вещами шутят?

Я взглянул на часы. Было около одиннадцати вечера. Я засобирался домой. Честно сказал, что комендантский час для меня отец не отменил, хотя мне уже четвертак. Лиза догадывалась, что у меня с родителями трудные отношения.

– Это не страшно, придешь утром, – сказала она.

У нее были наготове ключи от чьей-то квартиры.

Не в моем положении было отвергать такое предложение. С этого момента Лиза до самого утра как-то многовато смеялась. С хиханьками-хаханьками случилось и ее физиологическое превращение в женщину. Хотя, если совсем честно, мне было не до смеха. Лизино постоянство в чувствах меня пугало.

Под утро она сказала с милой непосредственностью:

– Давай поженимся, и не будет у тебя никакого комендантского часа.

Я озадаченно молчал.

– У отца связи, он сделает нам квартиру в течение месяца, – волнующе прошептала Лиза.

Она в самом деле меня взволновала. О своей квартире я даже мечтать не мог. И вот… Мне так хотелось независимой жизни. Снять квартиру или даже комнату было не на что. Так или иначе, я должен был жениться на девушке с квартирой. Так уж пусть это будет та, которая меня действительно любит. На уме в то время была только работа. Надо было справиться с почти безнадежным делом. Когда тут гулять?

Спустя год, когда у нас родился сынок, однажды вечером раздался звонок в дверь. Я открыл. Передо мной стояла Маля. Я превратился в бессловесный столб. Маля первая пришла в себя.

– Отомри, – сказала она. – Может, предложишь войти?

Маля принесла пелёнки, ползунки и бутылку коньяка. Лиза стала накрывать стол. У неё всё валилось с рук. Она разбила тарелку, коньячную рюмку, рассыпала соль. Расплакалась. Похоже, она чувствовала себя страшно виноватой. Не сказала мне, что Маля в Павлодаре. Утаила от Мали, что я вышел на свободу.