Февральский дождь

На суде у меня был последний шанс отказаться от показаний. К этому времени я уже знал от адвоката, что недоказанная виновность равняется доказанной невиновности. При этом моя защитница с досадой покрутила пальцем у виска. Другого такого клиента у нее еще не было. Но я не мог. Не мог я встать и заявить, что Куренная потому меня и не опознала, что деньги отдала кому-то другому, не мне. Я будто сам – подсознательно – хотел для себя наказания.

Минимальный срок за разбой был – шесть лет лишения свободы. Получить меньше я никак не мог. Тут Гронин либо переоценил свои возможности. Либо все же морочил мне голову. Ему удалось только убедить судью, что меня можно оставить на воле – до вступления приговора в законную силу. То есть до рассмотрения моей кассационной жалобы в вышестоящей судебной инстанции.

Глава 63

У меня был шанс откосить от срока – уйти в армию. Но после серьезного ножевого ранения прошло всего полгода. Медицинская комиссия признала меня абсолютно непригодным. Теперь оставалась только одна надежда. Вдруг Верховный суд Казахстана скостит срок или заменит его на условный.

Через три месяца я прилетел в Алма-Ату. Милиционер у входа в Верховный Суд требует у меня паспорт. А паспорт – в уголовном деле. Протягиваю комсомольский билет. Вру, что паспорт у меня украли. В здании идет ремонт, всюду леса, работают штукатуры. Коллегия заседает в актовом зале. Судьи сидят на высокой сцене за длинным столом, я стою внизу.

– Приговор остается в силе, – говорит судья-казах, который сидит в центре стола.

Я чувствую слабость в ногах. Ну, вот и всё! Приплыл.

– А ты зачем приехал? На что рассчитывал? Как тебя вообще оставили на свободе с такой статьей? – спрашивает казах.

– Хотел сказать последнее слово.

– Поздно, – говорит казах. – За содеянное надо ответить.

Объясняю, что за те полгода, пока шло следствие, а потом суд, я стал совсем другим человеком.

– Все так говорят. Поздновато наступает просветление, – говорит казах.

Командует милиционеру у входа.

– Под стражу его!

Мент крепко берет меня за локоть. Выходим из здания, где уже стоит милицейская машина.

Сколько лет прошло, а до сих пор не могу понять, чего вдруг я рванул. Скорее всего, со страху. Неволя казалась мне чем-то вроде ада на земле. Бегу со всех ног. Лечу, как горный сайгак. Уж чего-чего, а бегать умею. За мной гонятся, свистят, кричат, но не стреляют. В то время это ментам запрещалось. Ухожу от погони. Но странно – радости нет. Что ж такое, нет радости!

Конец сентября. В Алма-Ате днем так же жарко, как и летом. Сказывается, что город лежит в котловине, окруженный горами. А вот ночью… Не раз уходивший из дома, вроде бы привыкший к ночевкам, где попало, я стал пропадать. Устраиваю себе лёжку из опавших листьев в яблоневом саду. Но листья не греют. В ту ночь резкое холодает. Разболелось горло, к утру поднялась температура. Чувствую, градусов 39, не меньше.

Дожидаюсь, когда в домах на окраине погаснет свет. Едва переставляя ноги, захожу в ближайший из них. Вахтерша дремлет. Похоже, это общежитие. Вхожу в большую кухню. Там никого, пахнет едой. Я голоден, но есть не хочется. Мне нужно только согреться. Слышны голоса. А вдруг кто-то войдет. Открываю дверцу большого ларя. В нем стоят ведра с овощами и мешки с картошкой, втискиваюсь в свободное пространство, меня колотит, теряю сознание. Прихожу в себя на раскладушке, в маленькой комнатке. На меня смотрит женщина лет тридцати. Говорит, типа, слава Богу, очухался. Я не знаю, что сказать. Мне плохо.

– Вызвать врача?

– Не надо! – дергаюсь я.

И вырубаюсь. Прихожу в себя днем. В комнате никого. Кое-как встаю. На столе еда и записка «Я на работе, веди себя тихо, никто не должен знать, что ты здесь, нужное – под кроватью».

В комнате много книг. Они стоят стопами на полу, на подоконнике. Книги говорят, что Гоя работает в биологии. Пытаюсь что-то съесть и не могу. Хочется только спать. Но сначала в туалет. Оппа, комната без туалета! Только сейчас до меня доходит, что означает слово «нужное». Нужник под кроватью – большая банка с крышкой. Эх… но до чего ж неудобно…

Я более-менее оклемаюсь дня через три.

– Меня зовут Гоя, – говорит женщина. – Не удивляйся – я гречанка.

– Зачем ты меня подобрала?

– Такие случаи – задания Господа Бога, – загадочно говорит Гоя.

– Почему не спрашиваешь, как я тут оказался?

– Захочешь – сам расскажешь.

Я рассказываю о своей жизни. Не знаю, что на меня накатило. Ни с кем еще я не был так откровенен. Потом спохватываюсь: а вдруг ей это не нужно?

– Нет, продолжай, – говорит Гоя, наливая мне чай с медом. – У тебя нескучная жизнь.

Я совсем не разбираюсь в возрасте женщин, но чувствую, что она намного старше меня. Это не мешает мне дня через три полезть к ней с нежностями. Никогда еще не жил с женщиной так близко, в одной комнате… Но Гоя не поддержала мой порыв:

– Решил меня отблагодарить?

Чувствую себя засранцем. Спрашиваю, что же мне делать дальше.