Фьезоланские нимфы

Она гремит: «Несчастные! Идёте
Вы тотчас вместе, грешники, в Аид!
Последний час вы на земле живёте,
Не видеть вам, как летний день сгорит;
А ваши имена передаёте
Навеки водам, видевшим ваш стыд!»
И грозно на любовников взглянула —
И тетиву тугую натянула.

XCII

С последним словом и стрела пронзила
В тот самый миг, мгновенная, двоих.
Сынок, во мне лишь правда говорила!
Хотели б боги лжи от слов моих,
Так до сих пор тоской бы грудь не ныла!
Случилось, что убит один из них:
Стрела, пронзив два сердца, их связала.
Так кончилась любовь их без начала.

XCIII

Кровь бедного отца струи речные
Все красноватым светом налила —
И потекли, как будто кровяные,
И боль его всем явной пребыла.
Хранят здесь тело глубины родные,
Чего душа не знает ни одна,
Как и всего того, что дальше было;
Одна река лишь имя сохранила[20].

XCIV

Сказал я, что Диана съединила
И кровь, и тело нимфы молодой
С другим и вместе с ним же превратила
В источник чудный, что, журча, с рекой
Вблизи сливался, — так чтоб явно было:
Гнев беспощадно яростный такой
Мгновенно надо всяким разразится,
Кто оскорбить хоть раз её решится.

XCV

И с тысячью, я знаю, так же было,
Что ныне птицы, горные ручьи,
Иль что она в деревья превратила
Преступников в любовном забытьи.
И в старину ещё она убила
Двух кровных братьев — нашей же семьи.
Так берегись, храним небесной силой,
Её руки, сыночек ты мой милый!»

XCVI [21]

Так Джирафоне старенький, рыдая,
Окончил свой рассказ и замолчал.
Стоял и слушал сын, не прерывая,
Подробности со тщаньем замечал.
Собою несколько овладевая
И поборов смущенье, отвечал,
От своего не склонный отступаться:
«Ну, этого мне нечего бояться!

XCVII

Теперь не трону их, избави боже,
Случится разве, встречу как-нибудь.
Я так устал, ты утомился тоже;
Пойдём, отец, нам надо отдохнуть.
Чтоб засветло прийти, я лез из кожи,
И был нелёгок этот горный путь.
Домой добрался — и устал сверх силы.
Итак, пока прервём беседу, милый».

XCVIII

Спать улеглись; но день не занимался, —
Проснулся Африко, вскочил тишком,
Опять туда — к холмам своим пробрался,
Где был всё время сердцем и умом.
Он шёл и беспрестанно озирался,
Не видно ль Мензолы — искал кругом.
И помогла Амурова наука:
Он от неё стоит — на выстрел лука.

XCIX

He он, она увидела сначала —
И полем тотчас в ужасе спешит.
Тут он услышал, как она кричала,
Взглянул — она взывает и бежит,
И мысль его как светом осияла:
«Ведь это — Мензола!» Он вслед летит,
Её зовет и молит, именуя:
«Постой, постой, тебя ведь так люблю я![22]

С