Фьезоланские нимфы

Среди цветов и трав земного лона,
У светлого ручья, что чуть шумит
И медленно влечёт волну у склона
Чечер-горы[7], с той стороны, где вид
На солнце в полдень, в выси небосклона
Лицом к лицу слепительный открыт, —
Ручья, что ныне все зовут Аквелли[8],
С Дианой нимфы всей толпой сидели.

XX

Итак, толпа блестящая шумела
На светлом берегу у ручейка.
Одна из нимф нежданно, быстро, смело
Воспрянула, пряма, стройна, легка,
И в рог певучий громко зазвенела,
Чтоб смолкли все. И рог молчит. Рука
Рог опустила. Все сидят. Молчанье.
Все смотрят на Диану в ожиданье.

XXI

Она сказала, как обыкновенно,
Что каждая должна себя блюсти,
Чтоб муж не подошёл к ней дерзновенно.
«А лишь случись мужчину здесь найти,
Извергну, как врага, его мгновенно, —
Посмей он к вам с обманом подойти
Или с насильем. Та ж, кто обольстится, —
Та жизни от руки моей лишится».

XXII

А между тем, сокрытый в чаще тёмной,
Где этот грозный заседал совет,
Безусый юноша, румяный, скромный, —
Да было ль Африко хоть двадцать лет? —
С кудрями светлыми, с улыбкой томной,
Весь — словно лилия иль роза, нет —
Как яблочко (здесь, недалёко с детства
С родителями жил он без соседства), —

ХХIII

Вдруг юноша, сокрытый, очутился
Вблизи Дианы. Шаг ещё ступил, —
И говор нимф, что звонко разносился,
И вид живой его остановил.
Тогда в пещеру тихо он сокрылся,
И слушал, и дыханье затаил.
Невидимый блистательным собором,
В него впился он напряжённым взором.

XXIV

Глядит: Диана, властная, сурова
В делах и в мыслях, выше всех стоит[9],
И говорит, и запылать готова,
И гневно луком, стрелами грозит;
А нимфы робки, не проронят слова,
Страшит их и чарует грозный вид
Её чела, — безмолвны, бездыханны,
Потрясены угрозами Дианы.

XXV

И видит: по велению богини,
Встаёт одна из нимф, легка, быстра
(А избрана по той она причине,
Что всех достойнее). «Пришла пора, —
Глас прозвучал, — вас покидаю ныне.
Сидите. Слушайте. Стоит сестра
Пред вами, Альфинея. Почитайте
Её теперь как бы меня. Прощайте».

XXVI

Стоял и слушал Африко, дивуясь.
И приковала взор его одна.
И через миг, лицом её любуясь,
Почуял: сердце ранено до дна.
Уже вздыхал и чувствовал, волнуясь,
Огонь любви. Так жарко зажжена
Желания вся нега: любоваться
Лишь ей одной, одной — не оторваться.

XXVII

Он говорил себе: «О, кто б со мною
Равнялся в счастье, — только бы её,
Вот эту девушку — назвать женою?!
Мне сердце шепчет вещее моё:
Никто б не жил блаженней под луною.
Когда б не гнев богини — о, своё
Свершил бы я, — её бы взял я силой,
И у меня никто б не отнял милой».

XXVIII