Фиалок в Ницце больше нет

Ну да, против своей воли и сама того не желая, она вдруг стала рестораторшей.

Ну или как это там у настоящих бизнесвумен называется.

В течение последующих полутора лет к ней заглядывали серьезные и даже крайне серьезные люди, из тех, чья жизнь и деяния подробно освещались в криминальной хронике бандитского Петербурга ранее в «600 секундах», а теперь на Пятом канале. Они намекали, что не прочь стать ее компаньонами, а в действительности перекупить «Ваню Гога», но переговоры с ними на себя брал Илья – и каждый раз, выходя из подсобки, где и принимал этих самых серьезных и очень серьезных посетителей, сообщал ей, что все остается как прежде.

Но надолго ли?

Забытые и потерянные вещи были прерогативой Саши – их неукоснительно требовалось передавать ей, будь то портмоне, сумочка, новомодный мобильный телефон или даже пакет с жареной курицей.

И все это, включая пакет с жареной курицей, помещалось под замок (ну или в холодильник), где и дожидалось тех посетителей, которые забыли свое имущество в «Ване Гоге». Принцип был жесткий и соблюдался неукоснительно – ничего, даже малейшего пустяка, забирать себе было нельзя.

Увы, кое-кого из персонала, в том числе и классного бармена, быть может самого крутого из всех, что у них были, пришлось за это даже уволить: нечего прибирать к рукам то, что тебе не принадлежит.

В большинстве случаев посетители сами забредали в «Ваню Гога», дабы забрать свое имущество, кое-что находило хозяев через милицию, ну а в тех случаях, когда никто не появлялся и не получалось установить, кому это принадлежало, забытые вещи отправлялись в музей «Вани Гога», где ради хохмы собирались самые яркие экспонаты.

То, что в тот сентябрьский вечер после закрытия «Вани Гога» принес ей один из официантов, в разряд раритетов явно не входило: всего лишь толстый каталог какой-то выставки-аукциона, причем, как оказалось, иностранного.

Отложив каталог в сторону, Саша все посматривала на дверь подсобки, в которой шли очередные переговоры между Ильей и серьезными, на этот раз даже очень серьезными посетителями.

Те с некоторых пор осаждали «Ваню Гога», сначала предлагая и туманно намекая, а потом уже и открыто требуя дать им долю.

И при этом напропалую хвастаясь своими связями с администрацией и силовыми структурами.

Эти типы в черных костюмах и черных же очках (несмотря на ночь) не шутили, и отчего-то Саша испытывала сильный мандраж: вряд ли от них удастся избавиться, как от других.

Что-то засиделись они в подсобке, может, постучать в дверь и невинно осведомиться, не нужны ли им напитки?

Вряд ли это Илье понравится.

Чтобы снять напряжение, она стала листать принесенный ей каталог – ну да, выставка-аукцион в одной из художественных галерей Питера.

Наконец дверь подсобки распахнулась и появился мрачный Илья, за которым вышли господа в черном.

Они даже в подсобке черные очки снять не соизволили.

– А ты подумай, подумай, братан, но только недолго. Потому что, если долго думать будешь, котелок закипит! – заявил один из типов в черном и хлопнул Илью по плечу, будто вбивая его в пол.

Тот никогда не позволял подобной фамильярности по отношению к себе, но в этот раз стерпел.

Значит, дело обстояло далеко не лучшим образом.

От волнения Саша выпустила из рук страницы каталога, тот с мягким шелестом захлопнулся, и ее взор упал на обложку, которую она прежде рассмотреть не удосужилась.

Внезапно всё, даже эти братки в черном (и в темных очках, даже в подсобке ночью), отступило на задний план.

Потому что на обложке была фотография картины, ей отлично известной.

Девочка с лицом, словно сведенным зубной болью, в матросском костюмчике и с леденцом – портрет работы Пикассо.

Саша не помнила, как долго она пялилась на обложку, а потом стала лихорадочно листать каталог зарубежного аукциона.

Так и есть, лот 214, «Девочка в бескозырке», Пабло Пикассо, ок. 1907 года».

Девочка была ее прабабкой, и эта картина входила в коллекцию ее дедушки – и, как оказалось, была всего лишь подделкой.

Крупнейший западный аукцион продавал у себя подделку?

– В этот раз все серьезнее, – услышала она голос Ильи, который донесся до нее как будто через вату. – Были предельно вежливы и откровенны. Если не станут нашей крышей, что, по сути, означает, что они превратятся в подлинных хозяев, то у нас будут неприятности, причем очень и очень большие и очень-очень скоро.

Еще несколько мгновений назад эти слова, несомненно, заинтересовали бы Сашу, но теперь она, их даже и не слыша, все сидела и взирала на лот 214.

Но ведь картины на аукционах подобного уровня всегда проходят экспертизу. Они что, не распознали подделку?

А может, не распознали, потому что никакой подделкой портрет ее прабабки и не был?

Но как же так…

Саша принялась лихорадочно читать абзац, посвященный лоту 214. «Из частной коллекции (США), ранее на торги не выставлялась, упоминается в письме Пикассо Жоржу Браку осенью 1907 г.».