Фиалок в Ницце больше нет

– Так что пока жив мой герцог – забирайте! Потому что потом будет гораздо сложнее, его детишки вас измотают нескончаемыми судебными процессами, это они обожают.

– Не могу! – заявила Саша, а Анна Петровна фыркнула:

– Всенепременно можете! У вас прекрасный муж, очаровательный малыш, вы любите друг друга…

Ну да, и временами занимаются подделками предметов искусств – чтобы спасти этого самого очаровательного малыша от смерти.

А картина Пикассо спасет: на выручку от нее с любого престижного аукциона Ивану Ильичу можно будет сделать два десятка самых сложных операций.

– Нет, она принадлежит вашему мужу, и не стоит к этому возвращаться, – заявила Саша, хотя ей так хотелось снять картину со стены и увезти с собой.

Но картина, как и ее прошлое, не принадлежала больше ей, а, как водится, была собственностью кого-то другого. Наверное, как и будущее тоже.

Но кто хозяин будущего?

– Гм, вы, милая моя, упрямая – прямо как я. Уж извините, что я так ношусь с вашим очаровательным малышом, но разве с ним можно не носиться? Вы поведали мне свою тайну – я расскажу вам свою…

И она изложила бесхитростную историю, как много-много лет назад юная Аня Зябликова, гуляя по Марселю, где она жила вместе с родителями, зашла в лавку, чтобы купить леденец – себе и братику. А ее младший братик Ваня, шустрый и непоседливый мальчик, выбежал на проезжую часть, где его сбил автомобиль.

Иван Ильич скончался на месте.

Их Иван Ильич.

– Теперь вы понимаете, отчего я ненавижу леденцы? Думала, что когда у меня будет сын, назову его Ваней. Ну или хотя бы Жаном. Но судьба детьми не наградила.

Они провели в шато герцога, потомка наполеоновского маршала, еще два дня (хотя автомобиль был доставлен в полной исправности уже наутро после их ночных бдений), и Саша заметила, что сыну пребывание в шато идет на пользу: он резвился, веселился и явно наслаждался обществом Анны Ильиничны.

На прощание та спросила:

– Относительно «Девочки в матросском костюме и с…

Она запнулась, а Саша быстро добавила:

– «…и в бескозырке», пусть называется именно так.

Анна Ильинична продолжила:

– Я говорила с моим герцогом, что, как сами слышали, занятие весьма шумное. И он согласен. Вы разрешите нам подарить вам ее?

Саша подняла руку.

– Нет, не позволю.

Анна Ильинична, словно и ожидавшая такого ответа, обняла ее на прощание и сказала:

– А приезжайте к нам на православное Рождество!

Их странная дружба с мадам герцогиней и ее глухим герцогом стала, однако, именно той отдушиной, которая требовалась и Саше, и Илье, но в первую очередь Ивану Ильичу.

Наблюдая в августе следующего года, как малыш резвится по зеленой траве, гоняясь за специально купленным стариками для него разноцветным мячом, косолапо переваливаясь между облаченной, как водится, в «Шанель» и жемчуга мадам герцогиней и ее герцогом, пускавшим слюни под пледом в инвалидном кресле, Саша заметила:

– У него нет ни бабушки, ни дедушки.

У нее самой тоже – ее дедушку убили.

– А у них нет внуков, ведь его дети не позволяют им общаться со своими отпрысками, так как претендуют на часть наследства уже при жизни отца, – добавил Илья.

– Но Иван Ильич к ним сердцем прикипел.

– И они, во всяком случае она, тоже его любит.

Любит – или замаливает грехи детства? А не все ли равно?

Вдруг сын упал, как это было уже много раз, и Саша ждала, что он поднимется и снова бросится за мячом.

Но Иван Ильич не поднялся.

В клинике Нанта, куда доставили ставшего вдруг вялым малыша, детский кардиолог, ознакомившись с пачкой медицинских документов, которые Саша всегда возила с собой, после ряда анализов вынес неутешительный вердикт:

– Вам надо посоветоваться с вашим лечащим врачом, но, думаю, настало время второй операции.

А лечащий врач через неделю объявил:

– И второй, и самое позднее через полгода – третьей.

Саша окаменела.

– Это точно? – спросила она срывающимся голосом. Ей было так жаль своего сыночка.

И еще: деньги у них были только на одну операцию.

Совещание проходило в булочной, за кофе с круассанами, только говорили они не о семейных пустяках, а о жизни сына.

– Думаю, мадам герцогиня и ее герцог окажут финансовую поддержку, если их попросить… – произнес неуверенно Илья, и Саша его поправила:

– Даже если не просить. Она ведь нам домой уже звонила сколько раз и даже три письма прислала…

Она показала длиннющие послания на смеси французского и русского в дореволюционной орфографии, пришедшие за последние дни в Ниццу.

– Но ты хочешь, чтобы его операцию оплатили нам герцог и его жена?

Илья, опустив голову, спросил:

– Разве это плохо?

– Нет, это очень даже хорошо, они отличные люди, и она заменяет ему бабушку, которой у него нет и не будет.

Бабушка не в платке, лузгающая семечки на лавочке у подъезда, а в костюме от «Шанель», солнцезащитных очках и за рулем «Ягуара». А если и в платке, то из шелка и от Ива Сен-Лорана.