Fidem

– Благодарю, – «Беспечный Бес» на пару градусов склонил бронированный торс, неуклюже изобразив короткий поклон. – Отрадно знать, что в кои-то веки моя репутация сыграла во благо…

– И где ваш третий решительный довод? – нетерпеливо спросил приор Герард. – Для человека, скрывающего свое лицо, вы и без того отняли у нас достаточно времени, сир Гризео!

Гримберт с удовольствием ощутил напряжение в голосе приора, слышимое даже сквозь хлюпанье пораженных некротическими процессами тканей. Он надеялся, что это напряжение рано или поздно убьет его. Может, приор Герард и был силен в своей вере, но, в конце концов, даже Самсон погиб, погребенный под руинами обрушенного им самим храма. Храм приора Герарда также был разрушен – его собственной самонадеянностью и алчностью.

– Мой последний довод весьма прост, господа. Человек, стоящий сейчас перед вами и называющий себя сиром Хуго фон Химмельрейхом из Нижней Саксонии, – не тот, за кого себя выдает. Он самозванец, явившийся в Грауштейн со злым умыслом.

Он ожидал удивленных возгласов или даже ругательств, однако не услышал ничего, кроме шелеста ветра, облизывающего серые громады Грауштейна.

– Вот это новость! – рассмеялся Шварцрабэ. – В этот раз сир Гризео и в самом деле нашел способ меня удивить. В смутные времена приходится нам жить, господа, коли уже и самому себе верить нельзя. Я-то, представляете, все еще был уверен, что я – это я! Напомните мне немногим позже, я расскажу славную историю про викария, который вообразил себя святым Домиником…

Приор Герард был настроен куда менее легкомысленно.

– Самозванство – тяжелый грех, – произнес он. – Несомненно. Но это обвинение странно звучит из уст человека, скрывающего свое собственное имя, лицо и герб!

– Я имею на это право, как рыцарь, – заверил его Гримберт. – Но одно дело – скрывать имя, а совсем другое – являться в монастырь под фальшивым, не так ли? Я готов доказать, что человек, которого мы с вами знаем как сира Хуго фон Химмельрейха, не имеет никакого права так себя именовать. Он украл это имя у мертвеца и присвоил себе. Не из праздного удовольствия, а для того, чтобы проскользнуть в Грауштейн под его прикрытием. Станет ли добрый христианин так поступать?

Несмотря на то что лобовая броня «Вопящего Ангела» была не выразительнее, чем монастырская стена, Гримберту показалось, что приор Герард нахмурился.

– Человеку, не замышляющему зла, нечего красть чужое имя, – наконец произнес он. – Если вы докажете, что сир… кхм… что владелец «Беспечного Беса» в самом деле самозванец, это будет весомый довод в пользу того, что именно он пронес «Керржес» на территорию монастыря. Если у вас есть подтверждения этому обвинению, самое время выложить из на стол.

– Только устные. Дело в том, что я был знаком с сиром Хуго фон Химмельрейхом из Нижней Саксонии. Настоящим сиром Хуго. И могу вам рассказать об этом.

– Рассказать! – Томаш презрительно фыркнул. – Однако же! Ну и как нам узнать, что эта история не брехня? Так ведь каждый сочинить может, мол, встречал такого-то и такого…

– Я расскажу вам, как это было, – спокойно произнес Гримберт. – А когда закончу, любой из вас может в лицо мне заявить, что эта история – ложь. Даю слово человека без герба и имени, я даже не стану приводить доводы в свою защиту.

– А вы мастер поднимать ставки, – пробормотал Шварцрабэ. – По сравнению с этой игрой «Шлахтунг» не увлекательнее, чем кидаться камнями по лягушкам. Рассказывайте, старина, вы уже завладели нашим вниманием. И если история выйдет удачной, я буду первым, кто вам зааплодирует!

Часть одиннадцатая

Хорошей истории нужно вступление, эта истина так же вековечна, как и та, что требует предварять сытную трапезу изысканным аперитивом, звучную оперу – легкой увертюрой, а рыцарский поединок – церемониальным приветствием. Слушателям надо время, чтобы настроиться на волну рассказчика. Но Гримберт знал, что сейчас у него этого времени нет.

– Это было неподалеку от Лангенхагена что-то около полутора лет назад, в Нижней Саксонии. Мы с моим оруженосцем завершали долгий и утомительный переход. Медь в моем кошеле звенела так, что затесавшиеся туда гроши мы предпочитали тратить на хлеб и пиво, а не на свечки святому Николаю, покровителю путников, так что дорога наша с самого начала складывалась паршивым образом.

Под Изернхагеном на нас напали разбойники – какие-то одичавшие кондотьеры, решившие, видимо, что всякий, обладающий рыцарским доспехом, уж точно имеет в кармане пару монет. Их цепы и палицы против брони «Серого Судьи» были что иголки против панциря, а вот старая противотанковая мина, которую они где-то раздобыли, едва не отправила меня к праотцам. Мне повезло, отделался легкой контузией и даже сохранил ход, но в охлаждающей системе реактора открылась течь, и в скором времени «Судья» обещал сделаться стальным гробом для меня самого.