Fidem

– Послушайте, приятель, шутка немного затянулась, – пробормотал Шварцрабэ. – Торчать под чужим прицелом – чертовски неприятно, а кроме того, это вызывает ужасную жажду. Скажите, что вы пошутили, я достану флягу и по чести поделюсь с вами. Уфф, ну и нагнали вы на меня страху, если честно. Но я не сержусь на вас. Уверен, через пару лет, сидя в трактире, мы с вами вспомним эту историю – и оба хорошо посмеемся.

Гримберт не ощущал желания смеяться. Он ощущал желание заключить фигуру «Беспечного Беса» в прицельный маркер и стереть ее из окружающего мира, как художник стирает лишний угодивший на холст мазок.

Этот человек неделю находился возле него. Беспечно шутил, зубоскалил, держась с ним как с лучшим приятелем. Все это время он был хозяином «Керржеса», рукотворного демона, пирующего нейронами чужого мозга.

А ведь мы не так и сильно различаемся, с мрачной усмешкой подумал Гримберт, есть ли у меня право судить его? Он такой же мститель, как и я, только я вознамерился отомстить одному-единственному человеку, а он вызвал на бой целый орден, а может, и весь Святой престол. Для этого надо иметь немалое мужество. Черт возьми, он мне даже симпатичен. Но есть одна вещь, которая делает его не моим союзником, а моим смертельным врагом: в его плане я всего лишь одна из действующих величин, которой можно пожертвовать ради достижения цели.

– Вам лучше бы подкрепить свои обвинения, сир Гризео, – сухо заметил Ягеллон. – В конце концов сейчас речь идет не о жульничестве в карты.

– Хорош обвинитель, – проворчал Томаш. – Сам прячет лицо! Может, он сам и есть замаскированный лангобард!

– Не будем спешить, – успокаивающим тоном произнес Шварцрабэ. – Что точно никак не поможет делу, так это ложные обвинения. Сейчас мы все на взводе, такова уж ситуация. Я не виню сира Гризео в том, что он пошел на поводу у своих подозрений. Я и сам готов разить ими направо и налево. Но мы изменим духу рыцарства, если позволим себе действовать подобным образом. Давайте успокоимся, разрядим орудия…

Его голос звучал умиротворяюще, как гул ветра в густой ивовой кроне. И хоть рыцари оставались недвижимы, невольно казалось, будто этот голос проникает сквозь броневую сталь, размягчая ее содержимое. Как проникал каким-то образом сам «Керржес», не встречая сопротивления. Еще минута, понял Гримберт, и им самим станет стыдно за то, что направили орудия на своего старого доброго приятеля Шварцрабэ…

– Может, у меня нет герба, но я не из тех, кто привык бросать голословные обвинения, – произнес Гримберт, – у меня есть подтверждения. Ровно три.

– Три? – искренне удивился Шварцрабэ. – Я-то думал, вы не испытываете порочной тяги к символизму, ну да ладно… Готов выслушать их, полагая господ, которые окружают меня с активированными орудиями, беспристрастным судом присяжных.

– Вываливайте, – раздраженно бросил Томаш. – И закончим с этим!

– Первое, – Гримберт машинально загнул палец, хоть «Судья» и был бессилен отобразить этот жест. – Стоило мне произнести имя «Керржеса», как сир Хуго тут же помянул Лангобардию. В которой, по его словам, никогда не был.

Гримберт ожидал, что Шварцрабэ встретит этот удар по-рыцарски, блокировав или ответив мгновенной контратакой, но тот лишь хмыкнул.

– Клянусь добрым именем фон Химмельрейхов, если и прочие ваши доказательства подобного рода, мы все даром теряем время, приятель. Я же сказал, мне на своем веку приходилось немало попутешествовать, неудивительно, что я нахватался обрывков всяких наречий и языков. В Лангобардии же я действительно никогда не был.

Разведка боем закончилась, понял Гримберт. Время заговорить орудиям. Накрыть вражеские порядки кипящей полосой разрывов, растерзать их построения и отшвырнуть от рубежей.

– Чем вы объясните свое отсутствие этой ночью в бою возле собора?

Шварцрабэ издал смешок:

– Наличием здравого смысла, разумеется. Из «Беспечного Беса» такой же воитель, как из сборщика податей – святой! Я предпочел не лезть в пекло, уж не сочтите это проявлением трусости, тем более что вы и так неплохо управились, как я погляжу.

– Вы отсутствовали как раз в то время, когда кто-то разгромил паром и радиостанцию.

– Вы смеетесь, сир Гризео? Монастырь был наполнен выжившими из ума рыцарями, каждый из которых только того и желал, как бы разнести все вокруг себя в клочья!

– Все одержимые рыцари находились возле собора, куда их созвал приор. И даже окажись иные из них в других частях монастыря, мне кажется крайне странным то, что они с такой избирательностью выбрали себе цели.

Порядки Шварцрабэ оказались крепки. Даже вздрогнув, они не потеряли своих позиций, лишь перестроились, подстраиваясь под новый удар.

– Монастырь набит психопатами, а вы желаете, чтобы я держал ответ за все, что в нем происходит? Увольте, приятель, но на такое старик Шварцрабэ не подписывался.

– Ваши доводы имеют смысл, сир Гризео, – осторожно заметил Ягеллон. – Но сир Хуго прав, едва ли их можно считать исчерпывающими. Возможно, он в самом деле по старой шулерской привычке не открывает нам всех карт, но только из этого считать его злонамеренным убийцей…