Филантропы в рваных штанах

И ход дать бесповоротный

Торопливому страху богатых

И надежде бедных мешкотной,

Безгласому гневу несчастных,

Досаде, что властвует всеми,

Мы голос и мудрость дадим,

Пока не упущено время!

Идемте − ведь нас зовет

Все мертвое и живое!

И спрятан мерцающий свет

За этой слепой кутерьмою.

* * *

Когда Баррингтон сошел с трибуны и пробрался на свое место, несколько человек приветствовали его громкими аплодисментами. Они даже встали и размахивали кепками. Когда овации стихли, Филпот обратился к собранию:

− Кто из джентльменов желает задать вопросы оратору?

Все молчали. Тогда председатель повторил свой вопрос, и опять ответом последовало полное молчание. В конце концов один из новеньких, которого наняли на место уволенного маляра, встал и сказал, что у него есть один вопрос. На заднице у этого парня было две заплаты, штаны основательно потерты и сильно обтрепались внизу; подкладка и рукава пиджака превратились в лохмотья. На нем были старые, много раз чиненные ботинки, подметка на одном из них оторвалась, и он прикрутил ее проволокой. Он ходил не одну неделю без работы, и по его осунувшемуся лицу было ясно, что все это время он недоедал. Он не пил и не относился к числу тех полумифических персонажей, которые слишком ленивы, чтобы работать. Он был женат и имел детей. Один из них, мальчик лет четырнадцати, уже работал грузчиком у бакалейщика за пять шиллингов в неделю.

Будучи владельцем собственного жилья, человек этот имел право голоса, но до сих пор он не очень интересовался политикой. Он считал, что таких, как он, это не касается: он полагал, что столь сложные вопросы должны решать вышестоящие лица. В своем нынешнем бедственном положении он являл собой ходячее свидетельство государственной мудрости и щедрости тех самых «вышестоящих лиц», которые до сих пор управляли делами мира сего, к полному своему удовольствию.

− Я хотел бы спросить оратора, − сказал он, − положим, все, о чем он говорил, получится, так что тогда станет с королем, с королевской семьей и со всеми «шишками»?

− Правильно! − с энтузиазмом выкрикнул Красс, а Нед Даусон и еще один рабочий заявили, что им тоже хотелось бы это узнать.

− Меня гораздо больше интересует, что станет с нами, − ответил Баррингтон. − Нам следовало бы немножко больше уважать самих себя и побольше заботиться о собственных семьях, а не переживать, что случится с королевской семьей. В самом деле, чего ради мы должны заботиться об этих людях, − у них все в порядке, у них все есть, и, насколько мне известно, никто не собирается делать им ничего плохого. Они вполне могут сами о себе позаботиться. С ними будет то же самое, что и с другими богатыми людьми.

− Я хочу спросить, − сказал Харлоу, − а что будет со всем золотом и серебром? Они что, совсем ни на что не будут нужны?

− Они принесут больше пользы при социализме, чем сейчас. Конечно, на ранних стадиях социалистической системы государство будет иметь в своем распоряжении большое количество денег. Во-первых, в то время как государство будет платить своим служащим и рабочим талонами, остальные члены общества − те, кто не будет на службе у государства, будут платить налоги золотом, как и сейчас. Все пассажиры на государственных железных дорогах, кроме государственных служащих, будут по-старому платить за проезд металлическими деньгами, таким образом, золото и серебро будет накапливаться в казначействе, как и сейчас. Государство будет получать золото и серебро, а платить талонами. К тому времени, когда система государственного найма полностью установится, золото и серебро будут цениться только как металл, государство выкупит их у всех, кто захочет продать их, причем платить будет за фунт, как за сырье, и их не будут уже хранить в подвалах банков и запирать в сейфах, мы будем пользоваться золотом и серебром. Часть золота переработают в ювелирные изделия, которые будут продаваться за талоны, и их будут носить возлюбленные, жены и дочери рабочих, часть золота расплющат в золотые листы и используют для украшения частных домов и общественных строений. Что касается серебра, оно пойдет на изготовление различных полезных предметов домашнего обихода. Рабочие уже не будут есть вредными оловянными и латунными вилками и ложками, все это будет сделано из серебра, а не хватит чистого серебра, изготовят какой-нибудь безвредный сплав.

− Как я понял, − сказал Харлоу, − талоны будут иметь такую же цену, как теперь золото и серебро. Ну, а что же помешает таким пройдохам, как старик Скряга или Раштон, накопить эти деньги и жить не работая, так же, как сейчас.

− Вот-вот, − насмешливо сказал Красс, − ничего из этого не выйдет!