Филипп Август

Герен молча поклонился и ушел из кабинета. В сильном волнении король долго еще ходил, прежде чем успокоился. Мало-помалу политика и жажда мести уступили более приятным ощущениям. Он думал об Агнессе, которая безраздельно жила в его сердце, и вдруг вспомнил, что Жан д’Арвиль, ее духовник, просил у него аудиенции и ожидает в приемной. Тогда он кликнул пажа и приказал впустить настоятеля каноников.

Разлука с женой по требованию папы только разожгла любовь короля. Не имея возможности видеться с королевой, он с жадностью хватался за всякий случай слышать о ней. Кто был принят Агнессой или только видел ее, тот получал у короля благосклонный прием. Вот почему, не питая особого уважения к Жану д’Арвилю, он с порывистым радушием подошел к нему навстречу и, перебив приветствие достопочтенного отца, сказал с нетерпением:

– Здравствуйте! В последнее наше свидание вы начали было говорить о королеве при посторонних людях, которых я не посвящаю в свои семейные дела, и потому я не мог вас слушать. Сегодня же я готов. Не угодно ли вам будет отвечать на мои вопросы, и главное, – прибавил король, ненавидевший цветастые фразы и риторические обороты каноника. – И главное, не забывайте, что чем короче будут ответы ваши, тем лучше… Когда вы видели королеву?

– Пять дней тому назад, – отвечал каноник приторно сладким голосом. – И с радостью, соединенной с надеждою, я…

– Почтеннейший отец, мне время дорого; ограничьтесь ответами на мои вопросы… Как здоровье королевы?

– Не так хорошо, как я того желал бы, государь, по крайней мере, судя по наружности. Она очень бледна и, как мне показалось, очень слаба. Однако королева заверяла меня, что здорова, и действительно…

– Согласилась ли она устроить какое-нибудь развлечение? – прервал его король. – Хотя бы погулять иногда поблизости от замка?

– Она слишком много гуляет, государь; по крайней мере, мне так кажется, потому что целые дни она проводит в самых уединенных частях леса, всегда одна и…

– Одна! – воскликнул Филипп.

– Точно так, государь, в совершенном одиночестве, – подтвердил каноник, не лишившись надежды получить когда-нибудь епископское достоинство и потому считавший за благо подтверждать это видимо неприятное известие. – Королева строго запретила своим дамам беспокоить ее во время прогулок, потому что всякое общество для нее неприятно. Это печальное расположение духа сильно тревожит меня, и я говорил о том с доктором Ригором, государь! Он разделяет мои опасения и полагает, что тоска может мало-помалу подкопаться под здоровье королевы и что пребывание на некоторое время в ее родной семье, в более теплом климате, было бы для нее не только полезно, но и необходимо.

Филипп слушал его, не отрывая глаз от его лица, стараясь прочитать в нем чувства, внушавшие такие слова. Но Жан д’Арвиль говорил с опущенными глазами и невозмутимой физиономией.

– Хорошо, вы можете уходить, – отвечал Филипп сухо, не распространяясь в словах.

Потом, подумав, что предубеждение часто бывает несправедливо и что, во всяком случае, лучше не оскорблять человека, который им же самим был вызван на откровенность, король добавил немного ласковее:

– Благодарю вас, достопочтенный отец. Продолжайте с таким же усердием исполнять ваши обязанности при королеве, особенно же старайтесь поддерживать ее мужество, и благодарность короля не минует вас.

Жан д’Арвиль удалился, вполне довольный собой и королем, а Филипп Август, опять взволнованный, быстро ходил в своем кабинете.

– Она выходит одна! – твердил он. – Всегда одна! Я поклялся не прикасаться к ее губам, не входить в ее дом, не обменяться с нею словом до истечения шестимесячного срока; но я не давал обета не видеть ее. Я не в силах выносить долее эту неизвестность. Каноник не перестает мучить меня сомнениями, что силы ее оставляют, что она изнемогает. Нет ли у него какого тайного умысла? А что, если он правду говорит? Эй, Жильбер!

В ту же минуту у дверей явился паж.

– Войди сюда, Жильбер, – сказал Филипп дружелюбно, – ты дворянин и, следовательно, понимаешь, что паж, выдающий тайну своего рыцаря, навеки обесчещен. Не красней, дитя мое, тебя не в чем укорять. Напротив, я дам тебе доказательство моего доверия и заранее уверен, что ты вполне его оправдаешь. Я желаю, чтобы ты помог мне в таком деле, которое должно оставаться в тайне от всех. Поди в оружейную и там, у третьего окна слева, увидишь полное рыцарское вооружение. Возьми все и принеси сейчас ко мне.

Паж поспешно повиновался, и через несколько минут с помощью пажа король облачился в доспехи.

– Теперь мне нужна лошадь, но так как я желаю избежать любопытного внимания, то сходи за лошадью в Лувр. Вот тебе кольцо, которое устранит все преграды. При выходе не забудь предупредить часовых, чтобы ни под каким предлогом никто не смел бы тревожить меня, потому что я хочу быть один. Ступай, я буду ждать тебя у калитки, при входе на потайную лестницу.