Филипп Август

Поспешно набросав несколько слов Герену и положив записку на видном месте, чтобы успокоить преданного министра в случае своего продолжительного отсутствия, король спустился по потаенной лестнице. Едва ступил он на последнюю ступеньку, как увидел уже своего усердного пажа, ведущего под уздцы оседланного коня.

Филипп поспешно вскочил на седло, надел на палец кольцо и махнул пажу, чтобы не забывал его приказаний.

– Смотри же, ни слова! Головой отвечаешь! – заметил он сурово.

Никто не видел его. Без всякой помехи проехал он город и, выехав на Мантскую дорогу, пустил лошадь в галоп. Времени нельзя было терять, если он хотел вернуться до наступления ночи, потому что десять миль разделяли Париж от замка, где скрывалась Агнесса, а пробило уже восемь часов утра.

Притом король боялся запоздать к тому времени, когда она имела привычку одиноко гулять по лесу. Вскоре он выехал на безлюдную дорогу, которая почти по прямой линии пересекала дремучий лес, один из тех, что покрывали страну в те времена.

Было уже около одиннадцати часов, когда показались окрестности Росни. Дорога, по которой ехал король, уклонялась влево от города, проходила в нескольких сотнях шагов от часовни, воздвигнутой в честь Богоматери, и, приближаясь к самому центру Нормандии, вела прямо в замок, избранный Агнессой Меранской.

Но по правую сторону, почти в том самом месте, где теперь проложена дорога в Руан, видна была тропинка, пересекавшая лес в непосредственном соседстве замка. По этой тропинке поехал король. Некоторое время она шла по берегам реки, потом, отдалившись к деревне Ролльбуаз, извивалась между грядами холмов и пересекала лесистую равнину, которая простиралась до берегов Сены.

В те времена тут в скалистых горах имелось много пещер; да и теперь многие из них еще существуют. Говорят, что сами жители выкопали их, спасаясь от вторжения норманнов.

Иные пещеры у самого склона еще издалека показывали свой мрачный зев, но большая часть у подошвы скал была скрыта под густой завесой кустарников и растений. Около одной из таких пещер стоял высокий дуб и своими густолиственными ветвями как куполом покрывал ее, почти прятал вход. Тропинка, проложенная от дороги к дубу, остатки едва угасшего костра и другие признаки показывали, что эта пещера обитаема. В те времена не было почти леса во Франции, в котором не поселился бы какой-нибудь отшельник, а так как большинство из них не желало жить под крышей, созданной руками человеческими, то Филипп не почувствовал сначала никакого удивления при виде этих признаков жизни. Совсем иными были его чувства, когда он заметил рыцарскую перчатку, висевшую на дубовой ветке.

Рыцарские романы, которых он начитался в молодости, мигом пришли в голову, и ему не без улыбки подумалось, уж не выйдет ли из пещеры какой-нибудь седовласый мудрец или величественный волшебник и не предложит честным боем положить конец какому-нибудь мудреному вопросу. Впрочем, он, не останавливаясь, продолжал путь и вскоре достиг опушки леса, откуда ясно открывались очертания замка.

Король слез с лошади, привязал ее к дереву, а сам спрятался в густом кустарнике, откуда мог видеть приближение Агнессы. Сильно билось его сердце: разнообразные ощущения, противоречивые мысли подняли жестокую бурю в его душе.

Он то жаждал скорее увидать Агнессу, то страшился ее приближения. Опасения насчет ее здоровья, заявленные Жаном д’Арвилем, которым он сначала не доверял, теперь являлись перед ним совсем в другом виде. Он не смел сомневаться в справедливости этих опасений и приготовился увидеть бледной, увядшей, с роковой печатью смерти ту женщину, которую так еще недавно сжимал в своих объятиях, цветущую молодостью и красотою.

Но время проходило, а Агнесса не показывалась. После получасового напрасного ожидания король начинал думать, что каноник обманул его, как вдруг заметил на валу белое платье, развеваемое ветром. С первого взгляда он узнал Агнессу.

В нетерпении увидеть ее и положить конец мучительной неизвестности, король вышел из своего убежища и уверенный, что в этом вооружении его никто не узнает, переходил открытое пространство, разделявшее опушку леса от рвов замка. В эту же минуту Агнесса, медленно прохаживавшаяся по валу, как бы поглощенная своими мыслями, подошла прямо к нему.

Лязг доспехов на быстро шагающем короле достиг чуткого слуха королевы. Она подняла голову и увидела Филиппа.

Узнала ли она его? Трудно было бы усомниться в том. Агнесса тотчас остановилась и устремила на него пристальный взор.

Вдруг она протянула к нему руки, болезненный вопль вырвался из ее груди, и она упала на руки своих спутниц.

Филипп в ужасе пустился бежать к воротам и готов был перейти в замок, когда вспомнил обещание, данное Гереном от его имени. Словами нельзя было выразить его тоски, однако он остановился в томительной нерешительности.

В эту минуту его заметил комендант, стоявший с часовыми у ворот замка, и, удивленный появлением вооруженного рыцаря, и еще более его нерешительностью, вышел к нему навстречу.

– Что вам угодно, сир рыцарь? – спросил он.