Филипп IV Красивый. 1285–1314

В нем говорилось: "Ни один прелат, ни один барон не может иметь мантию для своего тела дороже двадцати пяти су с турского ливра: жен баронов в пропорциональном отношении, т. е. примерно на одну пятую больше. Рыцарь-баннерет[122], равно как и шателен[123], не должен тратить более восемнадцати су с ливра; оруженосец, сын барона, — пятнадцать; оруженосец, который обеспечивает себя сам, — десять; королевский клерк или сын графа — шестнадцать; простой клерк — двенадцать с половиной; каноник соборной церкви — пятнадцать. Ставка мещан составляет двенадцать су и шесть денье; их жены могут тратить до шестнадцати; но они должны иметь товаров на две тысячи турских ливров; остальные получают десять су, а их жены — максимум двенадцать. Для платьев, которые дарились, ткань не должна была превышать восемнадцати су для жен графа или барона; пятнадцати — для жен баннерета или шателена; шести или семи — для оруженосцев.

Должны ли мы видеть руку королевы и придворных дам в принятии особых положений, касающихся жен буржуа, которые, как известно, соперничали с женами сеньоров в элегантности и вели такой образ жизни, который не соответствовал их социальному статусу? "Ни одна женщина из буржуа не должна иметь карету; ее не должен сопровождать ночью факелоносец, что также запрещено оруженосцу, простому клерку и любому простолюдину. Наконец, она не должна носить, как и муж ее, ни vair (беличий мех), ни gris (лисий мех), ни горностая, ни золота, ни драгоценных камней, ни золотых или серебряных венцов…". Золотых дел мастерам, меховщикам, портным, вышивальщикам оставалось только закрывать магазины!

Такой приказ был явно неисполнимым и не был приведен в исполнение, несмотря на угрозу штрафов, которыми он сопровождался. Это может быть оправдано только заботой о сдерживании утечки золота и серебра, поскольку самые красивые меха, ткани и драгоценные камни ввозились из-за границы. Хотя этот необычный документ был фактически мертвой буквой, я остановился на нем, потому что он отражает роскошные привычки богатых, знатных господ и буржуа. Это было далеко от бережливости и простоты предыдущих веков! Эти "внешние признаки богатства" противоречили принципам экономии короля и побудили его увеличить налоговое бремя. Ведь главной проблемой его правления, какими бы ни были успехи или неудачи его политики, всегда оставалась нехватка денежных средств. По этой причине он никогда не завершал свои проекты и начинания. Эта ситуация заставила его извлекать деньги из всего. Он взял в долг у Бише и Муше, двух флорентийских банкиров, которые пользовались его доверием. Он заставил городскую буржуазию предоставлять себе теоретически возвратные кредиты и бесплатные подарки. Он также брал взаймы у прелатов, придворных, королевских чиновников и своих собственных советников!

Эти взносы, добровольные или принудительные, были оправданы необходимостью войны. Он реорганизовал и обобщил систему оплаты военной службы и увеличил ставку. Он ввел исключительный налог на все коммерческие операции: это был НДС еще до появления этого термина, но его взимание вызвало ожесточенные споры. С 1294 года начали взиматься субсидии, которые представляли собой не что иное, как налоги на капитал или доход, иногда сотые, иногда пятидесятые, а иногда двадцатые доли, в зависимости от ситуации. Этот налог также требовался в исключительных случаях, в случае войны или угрозы войны. Фактически, он взимался почти каждый год, потому что до конца царствования не было настоящего мира, а скорее вялотекущие конфликты. При этом Филипп Красивый ввел новшества лишь в деталях; он подчеркнул тенденции своих предшественников и обобщил их опыт. При их сменявших друг друга правлениях налогообложение по-прежнему было связано с понятием внешней опасности: король должен был быть обеспечен средствами для защиты королевства.

Намерения Филиппа Красивого были существенно иными: он хотел сделать налог постоянным и добиться его принятия всем королевством. Излишне говорить, что люди не были готовы к этому: отсюда и недовольство, которое будет расти и омрачит конец его царствования. Филипп также не мог представить себе, что Церковь может избежать подчинения общему закону в его королевстве. Напомним, что он увеличил амортизационные права, которые она несла, и даже придал этому увеличению обратную силу. В принципе, церковная собственность освобождалась от всех общественных налогов — непомерная привилегия, которую Филипп поборол законными средствами, имевшимися в его распоряжении. Поскольку он не мог сделать ничего лучшего, он попытался преобразовать decima в ежегодные сборы, другими словами, приравнять их к подоходному налогу. Таким образом, он добился от провинциальных синодов почти регулярного предоставления decima, иногда двух decima, а в одном особенно серьезном случае — четырехкратной decima.