Филипп V. Взлет и падение эллинистической Македонии

Дамокрит впопыхах собрал отряд человек в 600 пехоты и конницы, вывел его против македонян. Филипп подходил с отборной конной дружиной, которую пополнил на родине. Именно эти кавалеристы, отлично вооруженные, в тяжелых кирасах, с кизиловыми трехметровыми копьями, с круглыми щитами и прямыми мечами, с перьями на касках, – именно они составляли цвет македонской армии.

Филипп со своими конниками врубился в толпу этолийцев и разметал их с первого удара. Противник бежал. Македоняне преследовали, рубили бегущих и брали в плен, выхватывая из толпы и окружая всадниками. Но охридский урок пошел впрок, и Филипп велел не увлекаться преследованием. Базилевс отправил легкие отряды конницы и пехоты за продовольствием, выставил караулы и стал поджидать полки тяжеловооруженных фалангитов, которые маршировали далеко позади и еще не успели к месту битвы. Когда фалангиты явились, Филипп велел им оставить знамена и оружие подле себя и наскоро подкрепиться. Из каждой роты (лоха) он отпускал за водой не более двух-трех человек: так сильно царь опасался внезапного нападения. Филипп умел делать правильные выводы из своих поражений.

Этолийцы тем временем кое-как укрепили лагерь. Но когда македоняне по сигналу царя медленно пошли в наступление, противник струсил. Горе-защитники бросили посты и кинулись к холму, где засел Аминандр со своими атаманами. Во время бегства многие этолийцы попали в плен, других изрубили македонские всадники. Так и видится торжествующая усмешка царя Филиппа, который сполна отомстил врагам.

Повальный грабеж и избиение продолжались весь день. В сумерках Филипп остановил резню и расположился у подножия холма, на вершине коего находились потрясенные атаманы и уцелевшие этолийцы. С ними царь рассчитывал поквитаться на рассвете.

Этолийцы не удержались и на холме. Они бросились дальше, увлекая за собой царька Аминандра и его воинов. Аминандр прекрасно знал местность и оказался полезен своим несчастливым союзникам как проводник. Он провел этолийцев горными тропами мимо врага, и уцелевшие отряды Дамокрита вернулись на родину.

В те же дни Филипп получил новые вести с севера. Там по-прежнему действовал его полководец Атенагор с легкими македонскими отрядами. Тот настиг дарданов, когда они уже возвращались в свои земли, и напал на их арьергарды. Дарданы развернулись и приняли бой. Упорная схватка не принесла победы ни одной стороне. Когда дарданы сочли, что отбились и продолжили путь, кавалеристы и лучники македонян вновь стали беспокоить их атаками. Сами дарданы, пишет Ливий, не имели таких родов войск и предпочитали тяжелое вооружение. Из этого следует, что кельтский элемент был в племени очень силен: основную часть войска составляли панцирная пехота, вооруженная мечами, и «рыцарская» кавалерия в массивных кольчугах. Впрочем, тяжелые панцири хорошо защитили «варваров». Убитых среди отступавших были считаные единицы, зато очень много раненых. Вступать же с ними в ближний бой Атенагор не решался: его бы смяли. Дарданы держали строй, подбирали раненых и отступали, неся потери.

* * *

Так Филипп благодаря умелым и стремительным действиям смог отбить трех противников: римлян, дарданов и этолийцев. Расскажем теперь о морских делах.

9. Римляне воюют на море

Римской эскадрой командовал легат Луций Апустий. Летом 200 г. до н. э. он стоял на острове Керкира. Затем по приказу Гальбы эскадра перешла к южному берегу Пелопоннеса и соединилась с флотом пергамского базилевса Аттала.

Афиняне, чья ненависть к Филиппу сдерживалась только страхом, решили отомстить царю за разграбление Аттики. Местные демагоги провели в народном собрании закон, повелевающий уничтожить все статуи Филиппа в Афинах. Мало того, предписывалось разбить все изображения предков Филиппа, включая знаменитого некогда «освободителя» города Деметрия Полиоркета, которому горожане говорили в свое время много льстивых речей. Народное собрание также постановило, чтобы в каждой молитве за войско, флот и успехи союзников присовокупляли бы проклятия в адрес Филиппа, его детей, царства и вообще всех македонян. Если же кто-то попытается оправдать Филиппа, такого апологета следовало убить.

Афиняне сами не понимали, что выставляют себя на посмешище перед Грецией, а заодно дискредитируют демократию. Пока другие государства воевали против Филиппа на суше и на море, выродившиеся потомки афинских героев изощрялись в пустых речах и смешных законах.

Аттал и Луций Апустий сперва явились в Пирей. Здесь провели несколько дней, удивленно слушая речи ораторов и читая законы в афинских ежедневных «газетах» (был у афинян такой жанр; конечно, речь идет не о современной периодике, но о медных и вощеных досках, на которых печатались законы и новости; они-то и играли в Древних Афинах роль прессы). Местные мыслители превозносили римлян и Аттала до небес – столь же рьяно, как когда-то превозносили Деметрия Полиоркета. У римлян – людей деловых и мужественных – это не вызвало ничего, кроме презрения.