Филологическая герменевтика

Фактически при хорошо развитой рефлексии происходит следующее: актуально наличный текст со всей своей содержательностью рефлектируется во «втором тексте», а «второй текст» начинает рефлектироваться в процессе понимания, равно как и интерпретации первого. Рефлексия вообще как раз и заключается в том, что возникают взаимные сопоставления и противопоставления, приводящие к выражению одного содержания в другом, причем именно в этих условиях реципиент и получает выход к смыслам, которые выступают «в форме особого представления, в форме знания о смысле, которое выступает в качестве средства, организующего процессы понимания. Теперь участники акта коммуникации могут понимать не только ситуацию и текст, но также "смысл ситуации" и "смысл текста", поскольку они знают об их существовании и знают, что "смысл" – это общая соотнесенность и связь всех относящихся к ситуации явлений» (Щедровицкий, 1974б, 95). Рефлексия – фактор деятельности, от которого зависят, какие именно субъективные реальности (реальности сознания) будут усмотрены в тексте в условиях процесса смыслового понимания как момента освоения содержательности текста. Рефлексия же состоит из актов, в которых эта содержательность становится постигаемой, т.е. поддающейся освоению (Щедровицкий, 1974а, 20). Очевидно, понимание вырастает из рефлектирования над действительностью, отражаемой в тексте, и выступает как освоение этой действительности.

Рефлективные акты, конституирующие понимание, весьма разнообразны. Это разнообразие требует таксономий, построенных и по критерию содержательности понимания, и по критерию его типологии, и по критерию характеристик герменевтической ситуации, и по критерию характеристик процесса, и по критерию формальных различий рефлективных актов. Поскольку рефлективные основания процессов понимания текста предполагается описать в отдельном пособии, отметим здесь лишь некоторые общие положения.

Таксономия рефлективных актов, построенная по критерию их содержательности, есть перечень способов, посредством которых можно найти и постулировать грани понимаемого. Таксономия, построенная по критерию типологических различий понимания, выводит к характеристике опыта, который рефлектирован в понимании и обращен на осваиваемую содержательность текста. Как уже сказано, в семантизирующем понимании рефлектируется опыт хранения в памяти знаков языка, в когнитивном – познавательный опыт, в смысловом – опыт чувствова_{74}ний и переживаний, соотнесенный со всем опытом личности.

Различия в рефлектируемом опыте не могут трактоваться таким образом, как будто есть «более высокий» и «более низкий» опыт. Нет основания считать, что «переживание чувств», присущее пониманию третьего типа, непременно сложнее и богаче, чем «воспоминания о памяти», свойственные семантизирующему пониманию. Хорошее рефлектирование любого опыта – это всегда плод и источник человеческого ума и таланта. Отнюдь не только когнитивное и смысловое понимание, но и «простая» семантизация может превратиться в существенный акт становления нового знания, если лежащий в основе этого процесса рефлективный акт обладает значительной мощью. Так, за полтора века, прошедших со времени опубликования романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин», были десятки тысяч людей, которые читали и «Онегина», и роман Ч.Р. Мэтьюрина «Мельмот-скиталец». И, конечно, были люди, которые помнили сюжетные ходы в обоих романах. Это, однако, не помогло большинству из них понять в первой строфе «Онегина», почему «дядя... не в шутку занемог» и чего именно он «лучше выдумать не мог», и почему племянник надеется, что «черт возьмет» этого ранее неизвестного дядю, которому племянник собирается «подушки поправлять». Не просто память об аналогичных сюжетных ходах в «Мельмоте-скитальце», но именно воспоминание о своей памяти этого потребовалось рефлектирующему уму, чтобы понять и интерпретировать первую строфу «Онегина» еще и как содержательно важную пародию «Мельмота» (Это достижение семантизирующего – и именно семантизирующего – понимания принадлежит Ю.М. Лотману).