Философия красоты

– А я закурю. – Он уселся рядом, будто старый приятель, будто не было той ссоры, обвинений, брошенных в спину, череды гадких вечеров, когда я караулила, а он пытался прокрасться домой, избежав разговора. Некоторое время Славка молча курил. Сигаретный дым сизей лентой вплетался в белую круговерть, а снежинки стали крупнее.

– Давно не заходила.

– Дела.

– У всех дела, – понимающе кивнул Славик, натягивая воротник. – Похолодало. Ты не замерзла?

– Да нет, не очень.

– Может зайдешь? Чайку попьем, прошлое вспомним.

Приглашение было настолько неожиданным, что я согласилась. В Славкиной квартире царил обычный холостяцкий бардак и сладкий запах женских духов. Вульгарные, чересчур откровенные, но без загадки, без вызова. Надо же, а я оказывается и в духах разбираюсь… Правильно говорят, с кем поведешься…

– Можешь не разуваться, – разрешил Славка, помогая снять куртку. В квартире было прохладно и неуютно. Странно, а раньше мне здесь нравилось все, и груда обуви в углу, и пыльная оленья морда над зеркалом, и относительно новый кожаный диван темно-бордового цвета, и обои в узкую полоску, и картина с котятами.

– Ничего не изменилось, – сказал Славик. – Что будешь, чай или кофе?

– Чай.

– Ага, помню, ты всегда чай любила, одна ложка сахара и долька лимона. Извини, лимона нет, зато есть сок. Кстати, жутко удобная штука, три капли и как с настоящим лимоном. Попробуй, тебе понравится. И сахара тоже нет. Заменитель только, между прочим, очень полезно для организма.

– Просто чай, Слав, без сахара и лимона. – Мысль о заменителях была неприятна. Аронов упорно отучал меня от суррогатов и, похоже, ему это удалось. Господи, до чего докатился мир, вместо лимона – заменитель лимона, вместо сахара – заменитель сахара. А вместо заварки что? Настой китайского гриба? Кто же мне про гриб рассказывал? Черт, не помню. Да и какая разница?

Он хлопотал по кухне, движения нервные, суматошные, как у всполошенной курицы, и на меня поглядывает странно. Очень странно он на меня поглядывает, будто приценивается. С каждой минутой, проведенной в этой квартире, я чувствовала себя все более и более неуютно. Хотелось домой, в привычные серо-лиловые стены, к белому полу и мозаичному потолку, к ни на что непохожей мебели. И даже суровый Сталин казался удивительно родным.

– А где твоя жена?

– Жена? – Славка замер с чайником в одной руке и чашкой во второй. Он всегда наливал кипяток «на весу», объясняя эту привычку какой-то народной приметой.

– Ну да, ты же женится собирался. На секретарше. Помнишь, в прошлый раз, когда я приходила, говорил?

– Это я так… – Славка шмыгнул носом и покраснел. – Это чтобы ты больше не приходила…

– Понятно…

– Ничего тебе не понятно! – Неожиданно взорвался он. – Ты только и делала, что меня во всем обвиняла, будто это я тебя к врачам толкал. А ты же сама решилась! Сама! Я не виноват был. Ну да, хотел, чтобы ты стала супер, но все мужики этого хотят, а не все бабы под нож ложатся! А ты меня грызла и грызла, я уже спать не мог, и есть, и на баб других смотреть. Импотентом чуть не стал, потому что все чудилось – стоит переспать с кем-нибудь и ты прибьешь, зарежешь из ревности, как Отелло Дездемону!

– Отелло Дездемону задушил.

Славиковы откровения навеивали скуку. Я словно в двадцатый раз подряд смотрю один и тот же фильм, прекрасно зная каждый эпизод, каждый жест героев, каждую реплику, каждый поворот сюжета. Смотрю и скучаю.

– Вот! Ты всегда попрекала меня! Вечно выставляла неграмотным уродом, а у меня, между прочим, высшее образование. Экономическое.

– Поздравляю.

– Меня Машенька, если хочешь знать, спасла. Да я рядом с ней снова ожил, я перестал тебя бояться, я перестал винить себя, я нормальным мужиком стал.

– Так отчего не женился-то на благодетельнице своей?

Славик неожиданно скукожился, вздохнул и тихонько признался:

– Она другого нашла.

– Что, покрасивее?

– Побогаче.

Разговор снова оборвался. Я думала о том, что зря сюда пришла – Славку не жаль, зато жаль потерянного впустую времени – а о чем думал Славка, знал лишь он один.

– У меня печенье есть, хочешь? – На столе появилась вазочка с темными кругами овсяного печенья, Славкино любимое. Нет, печенья не хочется, да и за фигурой следить надобно…

– Или тебе нельзя? – В его голосе звучал откровенный интерес, я тут же потянулась за печеньем.

– Почему нельзя?

– Ну… диета. Вы ж все время на диетах сидите.

– Мы – это кто?

– Модели.

– А я к моделям каким боком?

– Ксюха, я все знаю! – Славик откашлялся и, набрав побольше воздуха, начал речь, ради которой, надо полагать, и затевалось это чертово чаепитие. – Ксюшенька, солнышко мое, не надо притворяться, будто ты не понимаешь. Я вообще обижен. Пропала невесть куда… Я, может быть, беспокоился, даже искать тебя хотел, а тут по телевизору увидел. Представляешь, какой у меня был шок?

– Не представляю.

Он не услышал, Славка пел, как глухарь на токовище, выпячивая грудь, размахивая руками-крыльями и постукивая пальцами по столу. Его дурацкая привычка разговаривать с самим собой – при монологах Славик не слышал никого и ничего – и раньше меня бесила, теперь же…