Философия красоты

– Какими внуками? – Ледяной тон Адетт на сей раз никого не покоробил, и Франц, и Мика желали бы задать такой же вопрос, впрочем, и Сержу было любопытно: какие такие внуки объявились у старика Алана?

– Минуту спокойствия, господа, минуту спокойствия… Итак, между внуками, по достижении последними двадцатилетнего возраста. При появлении на свет ребенка, вне зависимости, был ли он рожден в браке либо же является незаконнорожденным, из фонда будет выделяться один миллион франков, который надлежит потратить на воспитание ребенка. Образование также будет оплачиваться из вышеупомянутого фонда.

– Но у меня нет детей, – растеряно произнесла Мика, – и у Франца…

– Именно это обстоятельство вынудило месье Алана внести в завещание данный пункт, его весьма заботило будущее рода.

– Но это же нелепица!

– Это – данность, которую вам надлежит принять. Единственное, что могу посоветовать: как можно скорее обзавестись семьей и детьми.

– А она?

– Мадам Адетт получит имущество, оговоренное в завещании.

Серж наклонил голову, чтобы никто не увидел улыбки. Надо же, как забавно получилось, Адетт проиграла, впервые в жизни проиграла, а они не понимают. Мика разрывается между радостью – в перспективе она может получить миллион и не один – и жадностью – дом, содержание и поместье в провинции Коньяк уплывают из рук. Франц как всегда, отрешен, а Адетт улыбается, вежливо, почти счастливо, но…

Ложь. Адетт мастерица в искусстве лицемерия. Встает, нежно обнимает Мику, касается губами щеки и шепчет.

– Я так рада, дорогая. Алан поступил разумно… Желаю счастья…И детей побольше…

Химера

«Человек из милиции», о визите которого заблаговременно предупредил Лехин, объявился вечером. Нельзя сказать, чтобы я сильно нервничала, но к предстоящему визиту относилась с некоторой опаской, мало ли как дело повернется, да и настроение ни к черту.

Айшу убили. Вчера, когда об убийстве говорил Шерев, мне не было страшно, я была слишком занята собственными проблемами, чтобы осознать всю серьезность ситуации, но прошло время и…

Шантажист отошел в тень, уступая место убийце. А ведь Айша говорила, что умрет, но я не поверила, не захотела верить даже после того, как она сказала про письма. А мне что делать? Рассказывать или нет?

Лехин непрозрачно намекнул, что скандал очень невыгоден «л’Этуали» и моя карьера может завершиться, так и не начавшись, поэтому я должна думать, что говорю. Вот я и старалась думать. Правда, додумалась лишь до того, что меня вполне могут обвинить в убийстве. Мы ведь ссорились с Айшей, про тот, давешний скандал обязательно вспомнят.

Еще и Иван ушел куда-то, а я не знаю, что говорить. Или вообще ничего не говорить? Вдруг ему повезло и никто Ивана не видел, тогда о нем не спросят и мне не придется врать. Плохо, плохо, плохо… Совершенно не способна думать ни о чем, кроме Айши и ее предупреждения. Ник-Ник приведет новенькую и тогда… Заранее ее ненавижу. В квартире никого, серые стены давят, скорее бы уехать отсюда. Куда? Да куда-нибудь.

Рядом никого. Доверяют? Или просто думают, что достаточно напугали? Хотят создать видимость сотрудничества с милицией и потому позволили допросить меня наедине? Пускай. Честно говоря, мне уже все равно.

Человек из милиции мне понравился: вежливый и очень серьезный, а еще очень похож на Айшу, почти как родной брат. То же круглое лицо с характерными узкими глазами, та же яркая, маслянистая смуглость кожи, те же полные губы и редкие ресницы.