Философия красоты

– Сама понимаешь, что с Юккой расстались довольно скоро, слишком эпатажный образ, да и опасно, а вдруг кто про наркотики узнает? Но в отличие от остальных, Юкка продолжала жить, хотя жизнью это назвать сложно – так, растянутое во времени существование, от укола до укола. И последней точкой – тройная доза героина. Аминь. Дальше Варрава, северная валькирия, восемьдесят кило, светлые волосы, прозрачные глаза и бюст пятого размера, все решили, что Аронов окончательно свихнулся, если такой танк в модели тянет, а вышло очень даже неплохо. Характер у нее был спокойный, по пустякам не психовала, но и своего упускать не собиралась, на этом основании и поссорились с Лехиным, вам же по контракту вообще копейки полагаются, а основные барыши фирме идут, Варраву это и не устраивало. Девушка даже судом пригрозила, а спустя несколько дней после неприятного разговора взяла и наглоталась снотворного.

– Почему?

– Кто знает. Понимаешь, это и удивительно, ни у одной из девушек, за исключением, наверное, Юкки, не было причины умирать, но они все равно. Летиция, следующая за Варравой, спрыгнула с крыши, хотя…

– Мне Айша про нее рассказывала.

– А про Айшу ты сама знаешь. Вот и получатся, что все эти случаи со смертельным исходом далеко не случайны. После Варравы я ходил в милицию, требовал разобраться, а надо мной только посмеялись, сказали, что по каждому случаю проводилось дознание и если вердикт – несчастный случай, то значит так оно и есть, а я придумал что-то и работать людям мешаю. – Иван сгреб фотографии в кучу. – Я после этого сам решил… вот, снимки собрал, заметки, что да когда. Убийца, он точно из «л’Этуали», все жертвы были хорошо с ним знакомы, все добровольно открывали дверь, или даже поднимались на крышу, как в случае с Летицией. Они ему верили, а он их убивал. Может, отдать это твоему менту? Он, вроде как, здравомыслящим человеком кажется, пусть копает.

– Не надо.

От мысли, что придется встретится с Эгинеевым, говорить с ним, ловить косые, настороженные взгляды – напомню или нет о данном обещании и о том, как мы вместе гуляли по парку, а потом сидели в том кафе – это выше моих сил. Еще расплачусь, а меньше всего хочется, чтобы Эгинеев видел меня плачущей. Нет, к Эгинееву я не пойду.

– Надо искать, кому выгодно. – Это единственное, что пришло мне в голову.

– Думаешь, не пробовал? Знаешь, кому выгодно? А сама подумай, проанализируй, что я тут наговорил, и подумай.

Я подумала. Элиз сбежала от Аронова и умерла. Анна обманула и… умерла. Виктория ушла и умерла. Они все умирали, когда уходили из «л’Этуали», когда становились не нужны. Или когда вредили. По всему выходило, что эти смерти выгодны прежде всего Аронову, обманутому, обиженному, непонятому, оскорбленному Аронову.

Быть того не может?

– Что, Ник-Ник получился? – Спросил Иван.

– Ник-Ник. – Я тщательно перебирала все детали нашего с Ароновым знакомства. Ладно, бог с ним, со знакомством, но стекло в туфлях и его ярость по поводу испорченной обуви, совершенно необъяснимая, непонятная нормальному человеку ярость, и при этом полное равнодушие к моим ранам. И зеркало это, и рассказ про алхимика, тихий шепот за спиной, руки на шее, портрет… Мне не дозволено было взглянуть на портрет, зато каждый раз Ник-Ник допытывался, что я вижу в зеркале, и злился, когда я говорила, что не вижу ничего.

Аронов эмоционален, раздражителен, склонен к эпатажу и риску – взять хотя бы меня и наркоманку-Юкку, кто еще решился бы лепить звезду из настолько негодного материала. Ник-Ник словно бы раз за разом доказывал кому-то, что он чего-то стоит.

Но Ник-Ник – убийца? Не верю, не хочу верить. Где-то в программе произошла ошибка, вот и получается, что у нас с Иваном ничего не получается.

– Знаешь, я много думал, – Иван говорил тихо, и я наклонилась, чтобы лучше слышать. – И решил, что если это Аронов, то в доме должны быть улики, и не где-нибудь, а в мастерской, он туда никого не пускает, ни меня, ни Лехина, ни даже уборщицу. Ты можешь себе представить Аронова с пылесосом в руках? Я тоже не могу. А Эльвира говорит, что в мастерской Ник-Ник убирается сам, а когда уходит, то на ключ закрывает. И еще одно. Его разлюбимое зеркало большую часть времени висит именно в мастерской, но когда появляется новая девушка, его перетаскивают наверх, а потом снова возвращают в мастерскую. Тебе не кажется это странным?

Странным? Зеркало, в котором живут звезды, созвездия, а так же чьи-то мятежные души, ожидающие нового рождения? Творение пражского алхимика само по себе удивительно, а в сочетании со странной привязанностью Аронова, удивительно вдвойне. Действительно, зачем таскать тяжеленное сооружение из стекла и металла туда-сюда?

– А его проекты, его ритуалы? Познакомить со мной, зажечь звезду и с тут же искать новую, будто старая уже не интересна…

Веселый щебет сотового телефона заставил меня вздрогнуть от неожиданности, очень уж он был не к месту.