Философия красоты

– Сойдет. Копию с Сумочкина сделаешь? Интересное дело, очень интересное… забавно… – Михалыч застыл на пороге комнаты, вытянутое, печальное лицо, тусклые глаза чуть на выкате, ранняя лысина и ершистая темная щетина на широком подбородке. С виду – обычный алкоголик, а на деле – гений. И раз гений пригласил в свою пещеру капитана Эгинеева, значит, оно того стоит. Все знают, что Михалыч просто так приглашениями не разбрасывается. А копию с дела… ну почему бы не оказать услугу хорошему человеку.

– Тиатонин. – С умным видом произнес Михалыч полчаса спустя, гоняя по тарелке скользкий пельмень. – Тиатонин – это…

– Яд. – Красивое название моментально всплыло в памяти.

– Правильно, яд. Хороший яд, знаешь, почему хороший?

– Смертельный?

– Неа, не угадал. – Михалычу, наконец, удалось подцепить пельмень на вилку. – И аспирин может стать ядом, если сожрать десять пачек. Хороший – потому что редкий. Это тебе не пошлый мышьяк, или цианид, а тиатонин. Вслушайся, как звучит: ти-а-то-нин. Песня.

В исполнении Михалыча песня более походила на завывание осиротевшего пса, но Эгинеев, наступив на горло критике, согласно кивнул, соглашаясь, что яд действительно редкий и хороший. А еще налил по рюмке, чтобы беседа быстрее шла. Она и пошла, правда, не совсем в том направлении, на какое рассчитывал Эгинеев. Обретший благодарного собеседника Михалыч окунулся в любимую тему с головой.

– Яды, они как отпечатки пальцев. Одни дарят тихую смерть во сне, ласковую и нежную, почти неотличимую от естественной. Другие приносят судороги, третьи – паралич, четвертые – медленное угасание… Тиатонин – быстрый яд, вызывает паралич сердечной мышцы, и в целом смерть выглядит довольно естественной.

– Так может приступ?

– Приступ будет у тебя, если еще раз перебьешь. Наливай.

Эгинеев послушно наполнил рюмки. Перебивать Михалыча и в самом деле не стоило – еще обидится, прогонит и ничего не скажет, гадай потом, зачем звал.

– Это ваши коновалы отравление с приступом перепутать могут, а я – специалист. Мне она доверяет.

Кэнчээри хотел спросить, кто «она», а потом вдруг понял: смерть, единственная подруга и советчица Михалыча.

– Пожелтевшие кончики пальцев, как у курильщика, только кожа мягкая. Синеватые пятна на языке, точно покойный ел черничное варенье, и кой-какие анализы… все просто, нужно лишь слушать, что говорит она. Вот ты ее не слышишь, хотя и не смеешься над глупым Михалычем. Думаешь, я не знаю, чего они за спиной говорят? Меня шизофреником считают, а тебя – дикарем. Только я тебе скажу – ты инстинктивно понимаешь то, до чего они разумом дойти не способны. И я чутьем ее слышу, будто шепчет кто-то: сделай то-то и то-то. Делаю. Получается. Иногда самому страшно до жути: а вдруг она платы потребует? – Всхлипнув, Михалыч опрокинул рюмку, занюхал куском хлеба и совсем уже другим голосом продолжил:

– Тиатонин – яд растительного происхождение, алкалоид, смертельная доза довольно высока – около пятидесяти микрограмм, с другой стороны не имеет ни вкуса, ни запаха, температура, влажность, присутствие других веществ практически не влияет на его структуру и свойства. Таким образом, тиатонин совершенно спокойно можно добавлять и в молоко, и в горячий кофе. Или холодное шампанское. Действует не сразу, минут через двадцать, а то и больше – зависит от того, что жертва ела. Болезненных ощущений не вызывает… теоретически. Сначала онемение, потом остановка сердца. Противоядие… Честное слово, не знаю, очень редкая штука, штучного можно сказать производства. – Михалыч улыбнулся собственной шутке. – Разве что промывание вовремя сделать… но ладно, я не о том рассказать хотел. Наливай. Давай, помянем хлопца, чтоб ему спокойно лежалось. Она уважение любит… да…

Молча опрокинули еще по одной.

– Тиатонин содержится в листьях одного растения, довольно редкого, если не ошибаюсь, даже в Красную книгу занесено, и очень ядовитого. Встречается по берегам рек, на песчаных почвах, но я, честно говоря, живьем эту травку не видел, тут специалист нужен.

– Ботаник?

– Не обязательно. Бабки-знахарки в деревнях безо всякой ботаники травки собирают, просто знают, что то с желтенькими цветочками – зверобой, а с синенькими – сон-трава. Тиатону, думаю, тоже различат, ее в народе ведьминой травой зовут, якобы через нее можно и порчу навести, и здоровье отнять, и удачу отогнать, но это так, чушь настоящая правда в том, что сок ведьминой травы ядовит. Он беленький такой, прозрачный, как вода, а постоит – темнеет, до состояния хорошо заваренного чая. Знаешь, когда я про тиатонин услышал?

– Нет. – Эгинеев тряхнул головой и подавил зевок, лекция Михалыча вызывала здоровое желание поспать. Подумаешь, ведьмина трава, сейчас вон в любом магазине любых трав, на выбор, были бы деньги – чего хочешь достанут. Михалыч встряхнул бутылку с остатками водки на дне и печально произнес.