Философия красоты

Больше всего задело ее равнодушие. Неродственникам… Да я был самым родным, самым близким тебе человеком, но меня не пустили. Потому что «неродственник». Это слово имеет грязно-коричневый цвет – как стены в больничном коридоре, и томный запах эфира, которым сочился медсестринский халат. Помню, от этого запаха кружилась голова, но я сидел. Долго. Пока не явился широкоплечий мужик в белом халате, который «вежливо» выпроводил меня прочь. Это медсестра его науськала.

Ненавижу медсестер.

Ненавижу больницы.

И благодарю. Именно запахи заставили меня вспомнить, именно запахи подтолкнули на правильный путь, именно запахи вынудили окунуться в прошлое. Они спросили: «Почему?», а я не сумел ответить.

Почему ты так поступила, Августа?

Химера

Я вошла в этот, чуждый для меня мир, по одну руку со страхом разоблачения и по другую с уверенным в собственных возможностях Ник-Ником. Белый смокинг, вишневый галстук-бабочка, вежливая улыбка и золотой перстень с темным рубином. Ник-Ник выглядел хозяином, я же… Я не знала, кем выглядела. Зеркала – в зале было непростительно много зеркал – с садистским наслаждением отражали серебряные браслеты, больше похожие на кандалы, и лиловые волосы, которые в данный момент казались мне вызывающе-вульгарными. Ну как Ник-Ник с его вкусом, его тонким, художественным восприятием мира скатился до такой откровенной пошлости, как лиловые волосы? А эти губы? Перезревшая вишня, мечта стареющей гетеры, никогда раньше я не позволяла себе столь ярких красок.

– Спокойно, милая. – Ник-Ник нежно сжимает ладонь, и страх испуганным приливом откатывается прочь. – Ты – красавица.

Улыбаюсь, безумно хочется ему верить. На всякий случай проверяю маску – не соскользнула ли? Но нет, держится, черно-лиловая материя словно приросла к моей коже. Не удивлюсь, если это и в самом деле так. Ник-Ник – дьявол.

Или бог.

– Увереннее, леди, не забывай, что ты – Богиня, а они – лишь смертные, удел которых служить богам.

Не понимаю шутит он или говорит на полном серьезе, от Ник-Ника можно ждать чего угодно. Богиня, я – богиня, высшее существо.

Высшие существа не боятся зеркал, высшие существа не дрожат, встречаясь взглядом с людьми, высшие существа не завидуют женщинам, которым нет нужды прятать лицо за маской. Впрочем, Ник-Ник обещал, что очень скоро маски войдут в моду.

– Привет, Аронов! – бодрый толстячок, подобравшийся к Ник-Нику, пристально изучает меня. Стараюсь выглядеть равнодушной, но сердце екает.

– Здравствуй, Серега. – Ник-Ник излучает благодушие, долго трясет полную руку, долго расспрашивает о делах, жизни и погоде, потом, наконец-то, решается представить меня.

– Это Химера, а это Сергей, Сергей Анатольевич Сукуткин.

– Химера?

– Приятно познакомится. – Вопрос игнорирую, равно как и вопросительный взгляд Сергея Анатольевича. Вот, значит, каков он на самом деле, владелец заводов, газет, пароходов, раскаявшийся коммунист и воюющий капиталист. Воевал Сукуткин – если верить газетам и слухам – с другими капиталистами, но помельче, побеждал и, в лучших правилах дикаря-каннибала, поглощал врагов вместе с их имуществом. А выглядит безобидно, мелкий, шустрый, слегка растерянный, словно хомяк, вывалившийся из колеса и не понимающий, чего ж ему теперь делать.

– Взаимно, взаимно. А зовут-то девушку как.

– Химера, – ответил Ник-Ник.

– Просто Химера?

– Просто Мария, был такой сериал, если помнишь, а она – Химера, леди Химера.

– Ну… – Сукуткин не поверил ни единому слову. Правильно, я бы на его месте тоже не поверила бы, у нормального человека должно быть имя, отчество и фамилия, а еще паспорт с фотографией. Из перечисленного выше у меня имелось только имя, да и то вымышленное. Паспорт с фамилией, отчеством и неудачной фотографией Ник-Ник конфисковал.

– А… а чем вы занимаетесь?

– Отдыхаем.

– А вообще?

– Работаем над новой коллекцией, приходи, на показ, уже скоро, клянусь – тебе понравится, – Аронов откровенно забавлялся над растерянностью Сергея Анатольевича.

– Ну… ты же знаешь, я не любитель… может только… если девушка не против… частный показ…

– Против.