Философия моды

В противном случае в позднемодернистском обществе едва ли существовали бы пределы беспомощности и замешательства потребителей. Даже наша способность к ориентированию в пространстве, вероятно, не помогает нам в обществе потребления. Как утверждает литературовед Фредерик Джеймисон, «постмодернистское гиперпространство окончательно вышло за пределы индивидуальной способности человеческого тела к локализации самого себя»²⁵⁸. Постмодернистское пространство, возникшее на фазе позднего капитализма, судя по всему, развивается стремительнее, чем человеческая субъективность, так что мы полностью дезориентированы. Данное мнение было развито социологом Робом Шилдсом, который утверждает, что отсутствие ориентации лишает нас контроля, в результате чего мы в большей или меньшей степени безвольно ходим по кругу в торговом центре²⁵⁹. Исследования способности человека к ориентации и его потребительского поведения, в которых традиционные торговые центры сравниваются с более «постмодернистскими», свидетельствуют о том, что люди не сталкиваются с какими-либо трудностями при ориентировании²⁶⁰. Даже самые сложные с точки зрения архитектуры здания не вызывают у покупателей чувства подавленности и пассивности. Они, скорее, пытаются ориентироваться и достаточно легко с этим справляются. При этом они не покупают больше обычного, но и не изменяют своим предпочтениям. Современное общество потребления является необозримым, а товары приобрели значительную силу, но не следует утрировать указанные черты, как это делают некоторые теоретики.

Более логичную и правдоподобную критику мы находим у Георга Зиммеля. В «Философии денег» (1900) он описывает, каким образом все в культуре объективируется, каким образом характер фетиша, который Маркс приписывает товару, проявляется в любом культурном явлении и что то отчуждение, которое, по мнению Маркса, существует между рабочим и продуктом, характеризует также и отношение современного человека к своему окружению²⁶¹. По словам Зиммеля, потребление – это привилегированная область для культивирования личности, поскольку последняя формируется при взаимодействии с объектами – а в том числе и с другими субъектами – окружающего мира, а потребление предоставляет широкие возможности для подобного взаимодействия. Потребление предусматривает интеграцию между его субъектами и его объектами. Чем больше символическое расстояние между личностью и объектом, тем более тесной должна быть интеграция. Разобщение между работником и продуктом, которое Маркс обозначает через понятие «отчуждение», создает именно такое символическое расстояние, и когда человек, выступая в качестве потребителя, приобретает продукт с помощью денег, требуется большой символический вклад, чтобы интегрировать объект в личность. Современный мир характеризуется колоссальным ростом количества продуктов, из которых может выбирать покупатель. По Зиммелю, потребитель оказывается просто-напросто подавлен таким количеством, в результате чего он не может адекватно интегрировать объект потребления в свои жизненный план, и тем самым субъект, скорее, подчиняется объективным культурным, то есть вещным, изменениям, а не преобразовывает их в инструменты для осуществления своего собственного жизненного плана.

Эволюция современной культуры характеризуется тем, что объективное развитие последней превалирует над субъективным. То есть в языке законодательства и судопроизводства, в технике изготовления, используемой в искусстве, а также в науке, достижения которой проявляются в предметах обихода, воплощена сумма интеллектов, которая ежедневно возрастает и за которой пытается поспеть интеллектуальное развитие человека, но постоянно отстает²⁶².

Можно сказать, что объект берет под опеку субъект. В этой связи Зиммель ссылается в особенности на моду в одежде и на пользователей последней²⁶³. Одежда должна подходить субъектам, при этом учитывая, что она изначально была создана субъектами и для субъектов, но вместо этого оказывается, что субъекты должны подходить объектам, то есть одежде. Поэт Джакомо Леопарди[80] описывает нечто подобное в своем сочинении «Диалог Моды со Смертью», в котором Мода заявляет: