Читаем Философия моды полностью

Философия моды

Можно выразить это и иначе: для классического субъекта потребление является средством, в то время как для постмодернистского – целью самой по себе. Но и это отчасти ошибочно. Когда мы говорим о цели самой по себе, мы подразумеваем, что она приносит удовлетворение само по себе, а не в силу того, что помогает достичь чего-то иного. Именно эту роль Аристотель приписывает счастью. Главная работа Аристотеля по этике «Никомахова этика» начинается с исследования вопроса, что есть добро. Он приходит к выводу, что верным является всеми признаваемое мнение, в соответствии с которым добро есть счастье³⁰⁶. Счастье – это цель сама по себе. Когда мы стремимся к чему-то, мы хотим достичь этого либо ради него самого, либо из-за каких-то других причин. Целью врачебного искусства является здоровье, целью кулинарного искусства – вкусная пища, и т.п. Почему различные виды деятельности стремятся к своим целям? Являются ли хорошая еда и здоровье целями сами по себе или они подчиняются иной конечной цели, которая объясняет, почему достижение всех остальных целей стоит приложенных усилий? Аристотель утверждает, что единственное, к чему мы стремимся ради него самого, – это счастье, а всего иного мы достигаем только в той степени, насколько оно необходимо нам для реализации этого счастья. Сэмюэл Беккет, впрочем, привел убийственный комментарий в своей пьесе «В ожидании Годо», в которой два оборванца, Владимир и Эстрагон, ведут диалог и последний замечает: «Мы счастливы. Что нам теперь делать, когда мы счастливы?»³⁰⁷ Я не знаю, что бы ответил Беккету Аристотель на этот вопрос, но он, пожалуй, заявил бы, что Беккет не понял, в чем заключается счастье, так как если для Аристотеля счастье – это то, ради чего мы добиваемся всего остального, то человек не может стремиться к чему-то еще, когда он счастлив. Это как если бы двое святых попали на небеса и один спросил другого: «Ну, вот мы в раю. Что нам теперь делать?» Вероятно, такой вопрос не вполне разумен. Более того, он абсурден. Однако нет ничего абсурдного в другом вопросе: «Мы потребляем и потребляем. Что же нам теперь делать?» Именно этот вопрос мы должны себе задать. Таким образом, ясно, что потребление лишь с виду является целью само по себе. Оно выдает себя за такую цель, однако потребление дисфункционально. В чем же заключается его дисфункциональность? В том, что мы не становимся счастливыми³⁰⁸.

Потребление не предоставляет нам того значения, к которому мы стремимся, – существует лишь та или иная замена значений. Однако именно на это и были нацелены современные проекты: мы все должны стать постоянными потребителями, и это должно нас осчастливить. В результате появилось то общество, к которому мы стремились, – общество потребления. Любая общность мечтает достигнуть состояния, при котором исчезнет любая нужда, – в качестве примера можно привести идею Золотого века в античности и христианский рай. У современного западного человека такой идеей стало неограниченное потребление, которое выполнит указанную функцию. Потребление заполняет экзистенциальный вакуум, в котором может помещаться нехватка чего-то. Нашей утопией стало общество потребления – общество, в котором мы как индивиды можем реализовать самих себя, приобретая товары³⁰⁹. Оскар Уайльд писал в «Веере леди Уиндермир», что в этом мире существуют всего две трагедии: первая – не иметь того, чего хочешь, а вторая – получить это, и вторая трагедия гораздо страшнее³¹⁰. Утешением, вероятно, может стать тот факт, что мы никогда не получим желаемого, если потребление превратится в цель жизни, поскольку стандарты постоянно изменяются по мере того, как мы приближаемся к соответствию им. Так что цель никогда не будет достигнута³¹¹.