По словам Розова, эта попперовская концепция «третьего мipa» – ни коим образом не платонизм и не гегелевский «объективный идеализм», хотя она отчасти и подсказана обоими. Это – непрерывное и активное постижение – через систему исторически подвижных символов и знаков – процессов присутствия человека в мipe и мipa в человеке [Розов 2012, 328–331]. На мой взгляд, Розов безусловно прав, принимая эту концепцию Поппера, и в то же время он прав, ставя Попперу в упрек то обстоятельство, что тот не вполне отчетливо акцентировал момент противоречивой исторической динамики этого самого «третьего мipa».
И важно иметь в виду, что живой и неотъемлемой частью этой динамики является как раз принцип непрерывного взаимного соотнесения индивидуального и универсального, частного и общего, новаторского и традиционного. А за принципом соотнесения – особенно в непредвиденных ситуациях мысли и жизни, истории и культуры – угадывается момент человеческой свободы. Той самой свободы, которая, по словам дона Бенедетто Кроче, не может быть изъяснена иначе, как из самой себя, но в то же время является важнейшей объяснительной категорией мысли, познания, истории и культуры [Кроче 1999, 233; Овсянникова 1998].
Во всяком случае, разработанная М. А. Розовым философия науки, с ее своеобразным обоснованием историзма научного знания и волновой природы культуры (в конечном счете, преодолевающей периоды надломов и деградаций), с ее сложной корреляцией мысли, институтов и внутреннего человеческого опыта, исподволь приоткрывает нам сопряженные с вековыми традициями (и, возможно даже, заданные нам биогенетически, но человечески уникальные и неотступные) горизонты нашей свободы.
Авинери 1968 –
Балановский 2012 –
Боричевский 1926 –
Войно-Ясенецкий 2013 –
Кроче 1999 –
Кузнецова 1997 –
Кузнецова 2012 –
Могильницкий 2008 –
Овсянникова 1998 –
Равец 1971 –
Рахман 1972 –
Рашковский 1980–
Рашковский 1985 –
Рашковский 1990 –
Рашковский 2010 –
Рашковский 2012 –
Рашковский 2013 –
Розов 2012 –
Спиноза 1957 –
Хюбнер 2001 –
эпилог
Коль скоро книга посвящена проблематике поэзии и – вместе с тем – поэзии мысли, то, прощаясь с читателем, я хотел бы вместо теоретических рацей завершить эту книгу кратким стихотворением об этом самом предмете. Стихотворением, написанным еще в первую декаду нынешнего века: