Философия поэзии, поэзия философии

Как и волны морей, «социальные волны» могут отчасти менять свои конфигурации и составы, могут менять, ослабляясь или возрастая, интенсивность своего напора, но преемственность их движения остается в силе. Так что Наука, наряду с иными проявлениями человеческого культурного творчества (будь то искусство, религии, правосознание и т. д.) присущ в истории именно волновой характер.

Волна – как бы энергийное единство непрерывности и изменяемости, подъемов и спадов. Непрерывность же, или преемственность, в человеческой культуре объективно корректирует относительно редкий, но притом непреложный и радикальный характер инновационного опыта, равно как и трудности освоения этого опыта. Так что благодаря навыкам и механизмам преемственности сами инновации и революционные сдвиги противоречиво, медленно, но верно вписываются в волновые потоки человеческой культуры. Язык, рефлексия, закрепление нового опыта в теоретических и поэтических текстах, осознанные учебные процессы – всё это предпосылки такого рода вписывания, предпосылки ороднения новизны традициями и обновления самих традиций. И, подобно волнам морей, «социальные волны» не существуют сами по себе, но во взаимодействии друг с другом.

И это касается не только взаимодействия общенаучной «волны» с другими «волнами» жизни, но и процессов «волнового» взаимодействия внутри самой Науки. Так, микроскоп – продукт научных исканий в области оптики, – войдя некогда в мip биологических исследований, революционизировал само содержание наук о живом и навсегда закрепился в них [Розов 2012, 153–156].

А уж если говорить о науках о культуре (литературоведение, искусствознание, историография…), то и здесь, при всём многообразии их относительно стабильных и устоявшихся тематик, развитие во многих отношениях строится на процессах непрерывных заимствований из смежных или даже отдаленных дисциплин, или – М. А. Розов не боится прибегнуть к хлесткому выражению Анатоля Франса – «на кражах» [Розов 2012, 155]. Т. е. на непрерывных, вольных или невольных, осознанных или неосознанных, заимствованиях.

Здесь, пожалуй, мы столкнулись с одной из центральных категорий научно-философских воззрений М. А. Розова: с категорией пронизывающих нашу общественную и духовную историю «культурных эстафет».

Любое из новшеств человеческого культурного (в том числе и научного) творчества, первоначально кристаллизуясь в сознаниях отдельных личностей и малых групп, со временем закрепляется в речевом и мыслительном опыте, а следом – в конкретных, подчас автоматических навыках, чтобы в конце концов найти себя в понятиях и конструкциях теоретической мысли [Розов 2012, 91–93].

И «социальные волны», и образующие их «эстафеты» – всегда под постоянным критическим огнем жизни и мысли, всегда в процессах постоянного и чаще всего драматического взаимодействия с иными «волнами» и «эстафетами». Посему и в самих этих «эстафетах», чтобы они могли сохранить свое качество именно эстафет, а не механически трактуемых преданий, «заложена неизбежность инноваций» [Розов 2012, 156].

Но культура мысли (это в особенности касается наук социо-гуманитарного круга) знает и иные, возвратные движения. Всякий раз, казалось бы, отодвинутые на задний план, но заново переживаемые, заново переосмысливаемые и обретающие новое дыхание образцы из прошлого так или иначе возвращают нас к исходным текстам и идеям.

Для меня в этом смысле особенно важны тексты Платона и библейских книг [Рашковский 2013]. А Михаил Александрович обращается в этой связи к опыту шекспироведения: тысячекратно и в разных поколениях по-разному переведенный и осмысленный «Гамлет» возвращает нас к шекспировскому оригиналу [Розов 2012, 157]. Но оригинал вновь и вновь обречен проходить через полосы «рефлексивных преобразований» [Розов 2012, 161], провоцируя всё новые и новые ряды ассоциаций и идей…

* * *

Михаила Александровича неоднократно упрекали в том, что его концепции «волн» и «эстафет» слишком метафоричны, что в этих науковедческих концепциях слишком много от поэтического уподобления (я и сам был в числе тех, кто грешил подобного рода упреками). В ответ на такую критику Розов отвечал, что метафоры могут служить мощным эвристическим стимулом для развития научной мысли, да и сам мip закрепленных в Науке и организующих собою Науку теоретических понятий строится на метафорах: сила, ток, поле, питание, та же волна… Сам же он полагал, что разработанные им науковедческие и социокультурные понятия «волн» и «эстафет» – не столько даже метафоры, сколько условные, но эвристически необходимые образные аналогии, без которых вообще невозможна внутренняя лаборатория нашей мысли [Розов 2012,120–121]…