Философия права русского либерализма

Перейдем теперь к марксизму в России, т. е. к наиболее значительной главе в истории дореволюционной русской мысли. В этой книге нет необходимости обсуждать все нюансы данного вопроса и все течения русского марксизма. Для того чтобы осветить проблему права в марксистской мысли России досоветского периода, достаточно ограничиться рассмотрением двух великих фигур – Георгия Плеханова, “отца русского марксизма”, и Владимира Ленина, создателя Советского государства.

Богдан Кистяковский считал, что ранний русский марксизм служил теоретическим обоснованием “новой волны западничества”, и ставил марксизму в заслугу то, что он начал “прояснять правовое сознание русской интеллигенции”[219]. Мысль Кистяковского заключалась в том, что Россия должна повторить путь стран Запада и пройти через капиталистическую фазу развития; это было основной идеей марксизма Плеханова, резко отличавшей его от народнической традиции и отводившей ему место на правом фланге русского революционного движения. Для Плеханова “прохождение через капиталистическую фазу” включало в себя не только максимальное капиталистическое развитие производительных сил, но и развитие соответствующей “надстройки” в форме конституционного и парламентского государства. Поэтому отход от народничества к марксизму означал для него выбор “длинного и трудного пути капиталистического развития”[220]. Будущая социалистическая революция, рассуждал он, должна быть отделена от политической революции (т. е. от свержения царского абсолютизма) некоторым периодом времени, достаточно длительным для того, чтобы капитализм в стране достиг наиболее полного развития, а российский пролетариат получил образование в школе политической свободы путем легальной деятельности в правовом парламентском государстве. Возможно, этот период будет более коротким, чем на Западе, потому что в России (благодаря влиянию Запада) социалистическое движение было организовано очень рано, когда русский капитализм находился еще на начальной стадии. Однако, с другой стороны, не следует его искусственно сокращать; он должен следовать естественной схеме развития, как это было в истории передовых стран Запада. В этом смысле русский марксизм был действительно новой волной русского западничества. Это ясно следует из слов Плеханова о том, что великой миссией российского рабочего класса было завершение вестернизации России, завершение дела Петра Великого[221].

В течение длительного времени взгляды Плеханова на необходимое и желательное развитие России признавались “ортодоксальной” интерпретацией марксистской теории применительно к российским условиям. Дальнейшее развитие русского марксизма состояло в возникновении различных отклонений от плехановской “ортодоксальности”. Самым смелым отходом от нее была концепция перманентной революции Троцкого – концепция, которая полностью отрицала необходимость и даже возможность отделения буржуазной революции от социалистической. Первоначально Ленин не принимал ее – среди прочих причин и потому, что понимал требования русского крестьянства и поэтому особо отмечал “буржуазный” характер русской революции 1906–1906 гг. Но нельзя отрицать и того, что в 1917 г. он действовал в соответствии со сценарием Троцкого.

Исходя из своего толкования марксизма, Плеханов сделал вывод о том, что русские социалисты должны поддерживать русских либералов в их борьбе за “буржуазную свободу”. Защищая эту точку зрения, он часто ссылался на “Манифест Коммунистической партии”. Он особенно любил цитировать оттуда саркастические замечания в адрес немецких “истинных социалистов”, которые отказывались поддерживать немецких либералов в их борьбе за политическую свободу[222]. Он адресовал эти замечания народнической “аполитичности”, а позже – непримиримому антилиберализму Ленина. Вот эта цитата:

“Этот немецкий социализм, считавший свои беспомощные ученические упражнения столь серьезными и важными и так крикливо их рекламировавший, потерял мало-помалу свою педантическую невинность.

Борьба немецкой, особенно прусской, буржуазии против феодалов и абсолютной монархии – одним словом, либеральное движение – становилась все серьезнее.

“Истинному” социализму представился, таким образом, желанный случай противопоставить политическому движению социалистические требования, предавать традиционной анафеме либерализм, представительное государство, буржуазную конкуренцию буржуазную свободу печати, буржуазное право, буржуазную свободу и равенство и проповедовать народной массе, что в этом буржуазном движении она не может ничего выиграть, но, напротив, рискует все потерять. Немецкий социализм весьма кстати забывал, что французская критика, жалким отголоском которой он был, предполагала современное буржуазное общество с соответствующими ему материальными условиями жизни и соответственной политической конституцией, т. е. как раз все те предпосылки, о завоевании которых в Германии только еще шла речь.