Философия права русского либерализма

Однако история не благоприятствовала делу закона и свободы в России, и поэтому характер русского народа, сложившийся в ходе исторических событий, также оказался чрезвычайно не-расположен к закону и свободе. В этом вопросе Чичерин занимал крайне пессимистическую позицию. Он с горечью признавал, что правовое сознание принципиально чуждо его современникам и что, как он сам говорил, русский народный характер далек от стремления к свободе[359]. Русский народ, утверждал Чичерин, лишен индивидуальной энергии и инициативы, он предпочитает опеку самостоятельности, не сознает своих прав и, по сути, любит, чтобы им управляли диктаторским путем; даже такие народные добродетели, как терпеливость, выносливость, готовность к самопожертвованию ради “царя и отечества”, не благоприятствуют развитию личной свободы. С другой стороны, в отличие от азиатских народов, русские люди неспособны к подлинно дисциплинированному повиновению: “принцип индивидуальности” у них слишком слаб, чтобы породить независимость и самостоятельность, но достаточно силен, чтобы в нем укрепились анархические наклонности[360]. Под правопорядком народ понимает подчинение и анархию, а не свободу; у него нет ни чувства “меры и границ”, ни уважения к связанным с ними ценностям[361]. Поэтому было бы большой ошибкой считать так называемый русский нигилизм западным заимствованием. В действительности нигилизм – оборотная сторона русской “широкой и щедрой” натуры, выражает, с одной стороны, скрытое желание “разгульности”, свободы от ограничений, а с другой – стремление к земному Абсолюту, свойственному людям, не прошедшим школу дисциплинированной, самоограничивающей свободы[362].

Народный характер вовсе не является неизменным, он изменяется, но постепенно. Исходя из этого Чичерин заключал, что, хотя и нет причины отвергать возможность окончательной победы свободы в России, все же ее нельзя достичь быстро, путем резких перемен. Установлению политической свободе в России должны предшествовать введение и использование в полной мере свободы гражданской, при которой русский народ развил бы в себе дух экономической самостоятельности и способность к самоуправлению на местном уровне[363].

Согласно Чичерину, российская история уже шла в этом направлении. Петр Великий основал механизм власти на общих законах, а не на конкретных указах, что было большим шагом вперед по направлению к абсолютизму западного типа. Порабощение всех социальных классов постепенно уменьшалось: первой вехой на этом пути был “Манифест о вольности дворянства” (1762), освободивший дворян от обязательной государственной службы, другим решающим шагом была ликвидация крепостного права. Наконец, наступили реформы 1864 г., которые создали правовые рамки настоящего местного самоуправления всех сословий (земство) и ввели независимые суды, систему присяжных заседателей и институт адвокатуры. Чичерин был глубоко убежден, что до “увенчания здания”, то есть до перехода самодержавия в рамки конституционной монархии, российское общество должно дозревать, используя в полной мере данные реформы.

Такой весьма осторожный подход к политическим переменам объясняет позицию Чичерина в отношении к землевладельцам. По его мнению, дворянство было в русском обществе сословием с очень давней традицией независимости от государства, единственным сословием, имеющим свои собственные выборные учреждения и определенное осознание собственных прав[364]. Именно поэтому Чичерин не разделял широко распространенного мнения, присущего в том числе И. С. Аксакову и М. Н. Каткову, что корпоративная организация дворянства должна быть упразднена вместе с отменой крепостного права. Напротив, он полагал, что отсутствие сильной и организованной российской буржуазии создавало вакуум, который мог бы быть заполнен либо дворянством, то есть независимой общественной силой, либо бюрократией, которая укрепит государственный контроль над обществом, создавая таким образом дополнительное препятствие процессу обретения независимости русским народом. Статьи Чичерина в защиту дворянства вызвали нападки с разных сторон, даже некоторые представители аристократии возмущались ими[365]. Но следует помнить, что Чичерин видел в дворянстве авангард независимых сил общества, что его целью было не сохранение, но всемерное распространение привилегий и тем самым преобразование их в права. Сам он говорил по этому поводу: “Привилегии должны уступить место общему праву. Все значение привилегий заключается в том, что через них вырабатываются права, и если бы высшие сословия сошли с своего высокого места, не приобретши ничего для всех, они не исполнили бы своего исторического призвания”[366].