Философия саудаде

В синтезе, к которому стремятся отношения своего и чужого, определяется единство тезиса и антитезиса, единства, в котором они вместе превосходят необходимость, сохраняя, однако, свою сущность. В реализуемом таким образом синтезе саудаде и чужое, объединившись в коммуникации, не перестают быть саудаде, но надо заметить, что если во время диалектического процесса саудаде утверждается как отсутствие, в синтезе оно утверждается как присутствие, а значит, что, несмотря на то, что в синтезе собственная необходимость саудаде и чужого аннулируется, саудаде остается, так же как остаются тезис и антитезис[120].

Переходя от феноменологии саудаде, открывающейся в этом диалектическом движении, к его теологии, Пиняранда Гомеш замечает, что Бог – единственное существо, не испытывающее суидаде, ибо он не свой, перед которым диалектически располагается чужой, даже когда он как Бог противостоит другому Богу. Поэтому в Боге нет и не может быть саудаде, но может быть такое человечное саудаде по Богу, и эта его форма является более радикальной и подлинной, ибо Бог – это истинный Чужой, перед которым утверждается саудаде человека, как по-разному уже думали Дон Франсишку Мануэл, Тейшейра де Пашкуайш, Леонарду Куимбра, Антониу Диаш де Магальяйнш и Афонсу Бутельу.

Если исключить таким образом Бога как субъекта саудаде, оно представляется мыслителю с тремя ликами, ибо так же может быть присуще какому-либо существу как существу в мире, являющемся вселенной, или человеческому существу в мире.

Мы уже видели, что движение саудаде объемлет соответственно универсальность, так как суидаде познается или понимается только в связи с единством, началом которого является, а значит то, что гарантирует суидаде, единство, в котором оно участвует – это суидаде других изменчивых величин, также участвующих в этом единстве. Таким образом, суидаде – это связь, делающая возможной соединение своего и чужого в идентифицирующем их единстве, и в этом выражаются два различных типа коммуникации между монадами: коммуникация горизонтальная, в которой они коммуницируют между собой, будучи суидаде, и другая коммуникация, вертикальная, в которой полные суидаде монады коммуницируют со своим первопринципом в той мере, в какой они могут интегрироваться в единстве, в котором уничтожаются разделявшие их различия.

Считая, что обоим этим формам коммуникации между монадами присуща религиозная природа, Пиняранда Гомеш разъясняет, что, поскольку первопричина бытия является божественной, Бог предстает как первая и последняя связь власти и свободы, присущих саудаде и, следовательно, конкретной и уникальной связью между суидаде и чужим[121]. С другой стороны, поскольку саудаде познается только в области существ и происшествий, известно, что ни один свой не является целью себя самого, как ей не является ни один чужой; также известно, что свой не является целью чужого, а чужой не является целью своего, что заставляет признать, что целью обоих может быть только божество. Так можно было бы объяснить, согласно мыслителю, то, что саудаде присуще желание бесконечной жизни, притом что это желание восходит «к необходимости гармонических отношений между желающим и желаемым»; поэтому саудаде требует познания Бога либо через прямое отношение между саудаде и единством, либо через отношение опосредованное, измеряемое чужим.

Пиняранда Гомеш полагает, что Бог присутствует в саудаде только в движении, и это его принцип; когда он неподвижен, он отсутствует в нем, хотя и продолжает создавать высшую и всеобъемлющую изменчивость.

Однако в обоих случаях саудаде предстает как ласка другого и необходимость Бога, ибо ему не хватает не своего, а чужого или Бога, и по этой причине, как замечает мыслитель, «в нем так же пробуждается любовь к ближнему, как вспоминается божественная любовь, и безразлично, что первая смягчается немедленным обращением ко второй или ее удовлетворением через посредство первой», из чего следует, что «саудаде – это субъект божественной и человеческой любви»[122].

С другой стороны, ссылка на связь саудаде с божественным существом заставляет заключить, что саудаде, на самом деле, это саудаде по Духу, ибо он – то, что в саудаде отсутствует, и то, что, независимо от того, имманентен ли он или трансцендентен по отношению к саудаде, позволяет ему достигнуть желанного единства, где он превосходит себя или преобразуется. Таким образом, в саудосистском мышлении Пиняранды Гомеша Бог, будучи последней инстанцией, востребуемой саудаде, утверждается как «дальнее присутствие, способное заполнить пустоту, существующую в саудаде», в то время как оно намечается в качестве «единственной существующей возможности, способной понять то, что ее может наполнить, переполнить и преобразовать»[123].