Философия уголовного права

Гуго Гроций. Сама природа устанавливает, чтобы тот, кто делает зло, сам претерпевал зло. Наказание есть неприятное страдание, следующее за дурным действием: гражданское вознаграждение может смыть только материальное последствие преступления, по уничтожении которого остается еще внутренняя сторона действия, его порочность (vitiositas), для уничтожения которой необходимо личное страдание. Так как наказание есть институт, установленный самой природой, то наказывать имеет право всякий, кто в состоянии применить эту кару справедливо, согласно космическим законам правды; только для большого обеспечения справедливости его применения прибегают к различным мерам ограничения частного произвола наказывающего и передают карательное право государству. Космическая, естественная справедливость не ставит никаких возражений против самого принципа наказания, а только требует соответствия его с виной. Наказание не должно быть исключительно мерой мести, так как это противоречило бы общей обязанности каждого желать другим блага, вытекающей из естественного равенства людей. Наказание вытекает из мести, но отличается от мести тем, что обращает внимание на интересы наказываемого. Поэтому выбор мер наказания должен опираться на рациональные мотивы, а именно кара должна иметь своими задачами: пользу преступника (исправление, спасение его от мести), пользу лиц, заинтересованных в том, чтобы преступление не совершилось (вознаграждение), и общую пользу всего государства (устрашение, предупреждение). Так как наказание есть мера внешнего юридического порядка, то порочность действия может дать повод применения его только в таком случае, если действие выразилось внешними актами, если оно не было неизбежным результатом человеческой натуры и если им прямо или посредственно нарушаются интересы другого человека как индивида или как члена общества.

По Вольфу, все наказания сводятся к идее правоохраны, необходимой постольку, поскольку необходимо отвращение вреда, причиняемого преступлением.

Кант. Практический разум человека (нравственное веление совести), направленный к осуществлению во внешнем мире того, что дознано его теоретическим разумом, ставит для воли законы деятельности, к исполнению которых она должна стремиться. Высший закон его – желать нравственное добро и осуществлять его; вот почему «практический разум» Канта имеет значение внутреннего нравственного регулятора человеческой деятельности. Этот-то практический разум, ставящий человеку безусловно обязательные требования (категорические императивы, аксиомы, не подлежащие проверке), с одной стороны, делает всех людей существами самостоятельными, не могущими быть простыми орудиями в руках других людей; с другой – он, безусловно, требует, чтобы зло преступления смывалось наказанием. Лицо, совершившее преступление, должно быть наказано сообразно своей вине и независимо от каких бы то ни было посторонних соображений: если даже государству предстоит завтра разойтись, оно должно казнить сегодня последнего убийцу, оставшегося в тюрьме. Но зато никакие цели полезности не могут оправдывать наказания: человек как лицо не должен служить вещью, не должен быть приносим в жертву посторонним от его вины целям. Величина кары определяется тем же началом безусловной справедливости; кара должна соответствовать вине по началу талиона: за смерть – смерть, за личные обиды – унизительные наказания, за изнасилование – кастрация, за имущественные преступления – отдача преступника в рабство и работу на время или навсегда; совершая какое-либо нарушение, лицо тем самым изъявляет согласие, чтобы и ему сделали то же, что он сделал другому; но на иные последствия он согласия не дает.

Цахариэ, принимая исходную точку Канта, ставит себе задачей лишь теоретическое разрешение вопроса о соответствии между карой и виной, который был самым слабым местом Канта. Всякое преступление, говорит он, есть вторжение в сферу свободы другого лица; следовательно, по началу морального возмездия преступник настолько же должен быть стеснен в своей свободе, насколько он вторгся в сферу чужой свободы. Величина этого вторжения может быть измерена арифметически: убийство или продажа в рабство есть полное лишение свободы, следовательно, виновные в таких нарушениях должны быть лишены свободы навсегда; кража или поджог имущества есть вторжение в чужую свободу на такую величину, которую представляет ценность украденного или истребленного имущества, выраженного в числе рабочих дней, – на столько дней и должен быть лишен свободы преступник, с употреблением его на работы.