Философия уголовного права

1. Математического уравнения. По сведениям, оставшимся от Пифагора и его школы, существо справедливости состоит в причинении одному человеку точно того же, что он причинил другому; дело юстиции должно покрывать дело обиды и быть математически соразмерно с ним. Цицерон ставит верховным законом уголовного правосудия, чтобы наказание было равно преступлению. В Дигестах юстиция определяется как искусство, при посредстве которого каждый получает должное ему. В новейшее время эту мысль подробно развивает Литтре, знаменитый ученик Канта[192]. Сущность его положений состоит в следующем. Понятие преступления происходит из понятия причиненного вреда, понятие наказания – из понятия вознаграждения за вред, причиненный преступлением. Эти последние понятия – самые простые точки отправления человеческого ума. Идея сопоставления вреда и вознаграждения за него обязана своим происхождением тому же физическому элементу человека, который позволяет нам утверждать, что А равно А или что А не равно В. Таким образом, понятие юстиции есть понятие чисто интеллектуальное, переносимое в область деятельности и морали; перенесение же это вполне естественно, так как известно, что анатомически интеллектуальные и общежительные (нравственные) способности человека имеют одно помещение и, следовательно, оказывают взаимное влияние одни на другие. Но идея юстиции, благодаря своему математическому происхождению, навсегда удерживает характер беспристрастия, холодности: fiat justitia, mat coelum. Юстиция, таким образом, основана на том же исходном начале, как и наука; различие состоит только в том, что последняя осталась в области объективной, между тем как первая вошла в область актов моральных. Повинуясь юстиции, мы повинуемся убеждению, очень сходному с тем, которое производит в нас точная научная истина. Подчинение необходимо в обоих случаях; но в первом основа его называется очевидностью (demonstration), во втором – обязанностью (devoir).

В частности, уголовное наказание объясняется следующим образом: идея равенства двух величин вызывает идею зачета их вознаграждением; идея права на вознаграждение вызывает идею права наказания, и юстиция вознаграждающая (justice indemnisante) сменяется юстицией карающей (justice punissante). Но в конце концов право наказания вытекает из права на вознаграждение, так как юстиция требует, чтобы всякий вред был вознагражден, даже если он причинен невольно.

Такова математическая теория Литтре. В ней есть очень много верного; опыт веков убеждает нас, что человек всегда стремится отплатить равным за равное. К математическому началу примкнули и теории, видевшие в каре меру морального возмездия: достаточно указать тальон Канта. Оно сдерживает чувство обиды в объективных пределах и таким образом дает наказываемому гарантию против произвола обиженного в выборе мер наказания. Но теории эти имеют и слабую сторону. Истины математические неизменны, характер же кар с течением времени до такой степени изменяется, что, например, человек XV в., очутившись в современном государстве, вынес бы твердое убеждение, что в нем вовсе не существует наказаний, а лишь слабые меры дисциплинарных взысканий. Вместе с тем эти теории не могут дать критерия для определения соответствия между карой и виной, так как, выходя из понятия вреда как абстрактной математической величины, они забывают другой элемент вины – участие индивидуальное в причинении вреда. Эти недостатки объясняются односторонностью их, так как кара в действительности опирается на многие основания, а не только на основания интеллектуальные, и притом в частичной обрисовке их, предлагаемой теориями математического уравнения.