Философия зла и философия преступности

Показательно, что на проблему недобросовестного и необоснованного применения такой меры, как заключение под стражу, к лицам, обвиненным в совершении преступлений в сфере экономики (когда эта мера используется в качестве орудия рейдерского захвата собственности), в последнее время обращает внимание высшее политическое руководство нашей страны. Результатом предложенного президентом России курса на гуманизацию института мер пресечения, применяемых к лицам, которым следствие инкриминирует совершение экономических преступлений, стало поэтапное внесение существенных поправок в действующее уголовное и уголовно-процессуальное законодательство РФ. Первый блок поправок, предусмотренный Федеральным законом от 29 декабря 2009 г. № 383-ФЗ, затронул вопросы расследования уголовных дел о налоговых преступлениях. Второй блок поправок внесен Федеральным законом от 7 апреля 2010 г. № 60-ФЗ и изменил правила применения меры пресечения в виде заключения под стражу по целому ряду уголовных дел об экономических преступлениях. Теперь, согласно ч. 1¹ ст. 108 УПК РФ, заключение под стражу в качестве меры пресечения не может быть применено в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении мошенничества, присвоения и растраты, причинения имущественного ущерба, если эти преступления совершены в сфере предпринимательской деятельности, а также ряда других преступлений (таких как незаконное предпринимательство, незаконная банковская деятельность, легализация полученных в результате совершения преступления денежных средств, незаконное получение кредита, ограничение конкуренции, незаконное использование товарного знака, уклонение от уплаты таможенных платежей, неправомерные действия при банкротстве, уклонение от уплаты налогов или сборов с физического лица и с организации) при отсутствии обстоятельств, указанных в п. 1–4 ч. 1 ст. 108 УПК РФ. Иными словами, заключение под стражу по делам об указанных преступлениях все-таки может применяться, но только если подозреваемый или обвиняемый не имеет постоянного места жительства на территории РФ, его личность не установлена, им нарушена ранее избранная мера пресечения либо он скрылся от органов предварительного расследования или от суда. Очевидно, что путем таких изменений уголовно-процессуального законодательства государство пытается возвести дополнительные барьеры на пути преступного использования средств уголовного процесса в целях личного обогащения нечистых на руку правоприменителей.

Вопросы борьбы с «заказными» уголовными делами нередко поднимали и руководители правоохранительных органов нашей страны. Следует согласиться с позицией А. В. Аничина, отметившего, что гарантиями от возбуждения «заказных» уголовных дел являются строгое соблюдение следователем норм уголовно-процессуального закона и надлежащий ведомственный контроль над его работой. Одновременно А. В. Аничин подчеркнул, что в ряде случаев за публикациями с критикой в адрес органов предварительного следствия стоят не действительные нарушения законности следователями, а желание граждан обелить себя[965].

Тем не менее очевидно, что сегодня в России проблема «заказных» уголовных дел остается одной из наиболее острых и актуальных проблем правоприменительной практики. В правоохранительную систему на смену отдельным взяточникам, готовым за материальное вознаграждение незаконно прекратить уголовное дело, пришли хорошо организованные преступные кланы, поставившие незаконное возбуждение и прекращение уголовных дел на поток и рассматривающие свои властные полномочия в качестве действенного орудия преступного промысла. Такие группировки не гнушаются ничем — ни рейдерскими захватами, ни подбрасыванием наркотиков и оружия, ни банальным грабежом, умудряясь по каждому своему преступному эпизоду дважды совершать поборы: первый раз они берут деньги с «заказчика» — за начало уголовного преследования конкурента, второй раз — уже с «жертвы», за прекращение незаконно начатого преследования.

Показательны опубликованные Следственным комитетом России статистические данные о коррупционных преступлениях, совершенных в нашей стране в 2019 г. сотрудниками правоохранительных органов: если в абсолютных величинах лидерами в этом незавидном «рейтинге» стали сотрудники МВД, то в относительных — самого Следственного комитета! В частности, по опубликованным данным, среди обвиняемых 752 сотрудника МВД России, 181 сотрудник ФСИН России, 84 сотрудника ФССП России, 34 сотрудника ФТС России, 51 сотрудник МЧС России, 9 сотрудников прокуратуры. Что касается Следственного комитета России, то в 2019 г. направлены в суд уголовные дела в отношении 27 его сотрудников. По данным СМИ, если принимать во внимание количество сотрудников в каждом ведомстве, процент коррупционеров в СКР станет самым высоким среди прочих силовиков, поскольку перед судом предстает каждый 858-й сотрудник Следственного комитета, в то время как среди работников МВД в коррупции замечен каждый 1190-й[966].