Философия зла и философия преступности

Исследования, проведенные многими отечественными учеными-процессуалистами (В. В. Воскресенским, В. Н. Исаенко, Л. П. Исмакаевым, В. А. Лазаревой, А. А. Леви, В. Н. Маховым, Е. С. Радутной, А. Б. Соловьевым, И. Е. Токаревой), показывают, что в подавляющем большинстве случаев необоснованное привлечение граждан к уголовной ответственности выступает результатом невыполнения правил о всесторонности, объективности и полноте исследования всех обстоятельств дела[983]. Неполнота расследования по многим уголовным делам, где имело место необоснованное привлечение к уголовной ответственности, усугублялась обвинительным уклоном следователей, в результате чего важные для дела обстоятельства проверялись лишь в рамках одной из ряда версий о личности преступника. При этом игнорировались противоречия в материалах дела, по надуманным предлогам или безмотивно отклонялись ходатайства обвиняемых и их защитников о производстве процессуальных действий, которые могли бы способствовать установлению невиновности привлекаемых[984].

Н. Н. Китаев обоснованно обратил внимание и на то, что осуждение невиновного и уклонение от ответственности в действительности виновного лица — это зачастую две стороны одной медали. Сегодня, замечает ученый, много говорится об упрочении гарантий соблюдения законности в деятельности правоохранительных органов. «Но не следует забывать, что уголовная юстиция существует в обществе не для соблюдения законности в своей деятельности, а для борьбы с преступностью при строжайшем соблюдении законности. И принцип законности нельзя рассматривать в отрыве от принципа неотвратимости наказания. Однако некоторые авторы забывают о принципе неотвратимости ответственности при ведении дискуссии о следственных и судебных ошибках. А некоторые даже считают безнаказанность за совершенные преступления “платой” за искоренение прежних фактов беззакония в отношении обвиняемых и подсудимых»[985].

В последнее время, по словам Н. Н. Китаева, в работе правоохранительных органов заметно усилилась тенденция к необоснованному прекращению или приостановлению сложных уголовных дел. Подобные действия являются, по его мнению, не менее опасным нарушением законности, чем незаконные действия в отношении обвиняемых и подсудимых. Эта негативная крайность, способная нанести ощутимый вред борьбе с преступностью, обусловлена во многом формальным подходом к оценке законности задержания с последующими дисциплинарными санкциями за такую инициативу. Сложилась практика, когда незаконность задержания в качестве подозреваемого определяется арифметической разницей между количеством задержанных и освобожденных из изолятора временного содержания лиц, без анализа материалов каждого уголовного дела. Постепенно «сформировался порочный подход, когда к следователям применяются меры дисциплинарного взыскания за ошибки при задержаниях и арестах, но совершенно игнорируются случаи ошибочного отказа от них. В результате — виновные лица, находясь на свободе, совершают новые преступления, создают ложные оправдательные доказательства либо скрываются от следствия и суда»[986].

Еще один важный аспект, затронутый Н. Н. Китаевым, — существующие расхождения уровней «критерия доказанности» обвинения в зависимости от общественного резонанса, сопровождающего раскрытие преступления. Принятые в современной судебной практике критерии доказанности преступления в принципе ориентируют судей на точное установление обстоятельств уголовного дела. Однако, как верно замечает автор, уровень «критерия доказанности» может оказаться недостаточно высоким, например при рассмотрении дела о жестоком убийстве, получившем большой общественный резонанс, вызвавшем негодование широкой публики и требования возмездия. «В таких случаях судья осознает, что совокупность доказательств по конкретному уголовному делу создает опасность осуждения с высокой степенью вероятности, и в принципе не исключена возможность осуждения невиновного. Однако общий эмоциональный настрой, вызванный громким делом, способствует тому, что судья выносит смертный приговор, в душе надеясь на поддержку вышестоящей судебной инстанции и одобрение общественности. А по прошествии времени оказывается, что к исключительной мере наказания был осужден человек, не совершивший инкриминируемого деяния»[987].