Философская мысль Китая. От Конфуция до Мао Цзэдуна

Мы уже знаем, что до Конфуция словом Дао китайцы обычно обозначали некий путь или порядок действий. Конфуций использовал его для обозначения философской категории, выражающей правильную манеру поведения в нравственной, общественной и политической сфере. Дао Конфуцию представлялось понятием, однако, совсем не метафизическим. Поздние даосы именно таким его стали воспринимать. Они использовали понятие Дао для обозначения буквально всех вещей точно в том же смысле, что некоторые западные философы подразумевают под словом «абсолют». Дао превратили в основной материал, из которого созданы все вещи. Он представлялся простой, бесформенной, бесстрастной, безвольной, всем довольной субстанцией. Она существовала еще до появления Небес и Земли. В ходе сотворения вещей и атрибутов далекий китайский предок утрачивает свое изначальное состояние души, то есть теряет прежние свои добродетели и душевный покой. В «Лао-цзы» сказано:

Дао пусто,
но в применении неисчерпаемо.
О глубочайшее!
Оно кажется праотцем всех вещей.
Если притупить его проницательность,
освободить его от хаотичности,
умерить его блеск, уподобить его пылинке,
то оно будет казаться ясно существующим.
Я не знаю, чье оно порождение,
[я лишь знаю, что] оно предшествует небесному владыке.

Следует напомнить, что трактат «Лао-цзы» к тому же известен под названием «Дао Дэ Цзин». Мы уяснили значение Дао, а что же подразумевается здесь под словом Дэ? Когда им обозначалась «добродетель» в конфуцианском смысле этого слова, даосы его отвергали. Но поскольку они сами используют этот термин, теперь он означает естественные, инстинктивные, примитивные качества или достоинства, причем в противоположность понятиям, предписанным социальной санкцией и образованием.

Понятие того, что примитивное состояние тоже несет добро, выглядит привлекательно для людей из разных стран и многих поколений. Мы естественно вспоминаем о Руссо, но даже в сочинении Платона под названием Закон говорится о примитивных мужчинах словами, удивительно схожими с теми, что использовали даосы, утверждавшие, будто среди них не существовало ни богатых, ни бедных. Причем «жизнь общины, избавленной от богатства и бедности, всегда будет строиться на самых благородных принципах. В ней не остается места никакому высокомерию или несправедливости, или опять же каким-либо раздорам или зависти. И поэтому они обладали добротой, а также отличались такой чертой, что зовется простодушием; а когда им говорили о добре и зле, они в их простоте душевной верили тому, что слышали, как в истину в последней инстанции, которой подчинялись в своих поступках».

Идеал даосы видели в простоте; ведь они ставили перед собой целью возвращение к Дао. А как к нему приблизиться? В «Лао-цзы» говорится:

Сохраняя свое сознание в неподвижности и безмолвии,
я достигаю пустоты, пределов этого мира.
Там вся тьма вещей соединяется вместе,
и, созерцая, я могу видеть их возвращение.
Все бесчисленные существа, рожденные в мире,
все они возвращаются назад, к своему началу.
Возвращение к началу именуется обретением покоя и безмолвия.
Это и называют исполнить свою судьбу.
Исполнить свою судьбу – значит познать извечное.
Познать извечное – значит стать сиянием, светом.
Не думая об извечном, ты слепо идешь навстречу
собственному несчастью.
Познав извечное вместилище всего, поймешь,
что оно и есть всеобщая казна,
что эта казна и есть верховный правитель,
что этот правитель и есть Небо, что Небо и есть Дао,
что Дао и есть неизбывное, вечное.
Оно утратило свое тело,
и потому его жизненные силы неисчерпаемы.