Философская оттепель и падение догматического марксизма в России. Философский факультет МГУ им. М. В. Ломоносова в воспоминаниях его выпускников

В названном выше издании «Философия не кончается…» (кн. I, с. 232) приводится весьма характерная для состояния «фронта» докладная записка вышеупомянутого Ю. А. Жданова, тогдашнего заведующего отделом науки ЦК ВКП(б), написанная в сентябре 1949 г. секретарю ЦК М. А. Суслову, ставшему главным идеологом партии после смерти А. А. Жданова. Здесь Ю. А. пишет о «наших философах-профессионалах, заполняющих институты философии и философские кафедры учебных заведений, партийных школ… никто из них за тридцать лет советской власти и торжества марксизма в нашей стране не высказал ни одной новой мысли, которая вошла бы в сокровищницу марксизма. Более того, никто из наших философов-профессионалов не высказал ни одной мысли, которая обогатила бы какую-либо конкретную область знаний. Это в равной степени относится к Деборину и Митину, Юдину и Александрову, Максимову и Кедрову и всем остальным». Хочется сказать теперь уже покойному (в те годы моему знакомцу) сыну своего отца и зятю самого Сталина, что определяющая роль эпигонов, им названных и неназванных, заключалась главным образом в том, чтобы следить за «чистотой» марксизма и поддерживать ее, продолжая и даже усиливая догматизм «непрерывно развивающегося» учения, как тогда писали. К тому же адресат записки еще бдительно нес ту же службу, хотя тогда был далек от философии.

Несколько непонятно помещение автором записки в тот же ряд Бонифатия Михайловича Кедрова, которого мы тогда воспринимали как философского наставника самого Ю. А. Жданова. Оба они имели образование в области химии, и когда Б. М. стал академиком (1966 г.), он пользовался, пожалуй, наибольшим авторитетом среди академиков-естественников. Ю. А. Жданов стал членом-корреспондентом АН уже в Ростове, куда был «депортирован», по его словам, сразу после смерти грозного тестя. Что же до Кедрова, он был последовательным критиком Митина, не раз «ударяя» его. Основанием для такой агрессии (Митин на нее отвечал реже) было во многом то, что этот уже давний академик, по сути, не имеет авторских книг и даже в крутые сталинские времена какое-то время возглавлял «фронт».

Сам же Б. М. публиковал книгу за книгой, более всего по философии естествознания. И мне приходилось слышать, что этот маститый автор давно ничего нового не читает, а только пишет. Член партии большевиков с комсомольского возраста, он пострадал в годы репрессий, когда его отец, в свое время один из заместителей Дзержинского, был расстрелян, а брат, работавший в органах НКВД, был вынужден покончить с собой. Но в послесталинские времена Кедров быстро продвинулся, стал директором Института естествознания и техники в 1960–1970-е гг. и сумел принять в его сотрудники некоторых полудиссидентов (например, таких молодых талантов, как П. П. Гайденко и А. П. Огурцов). Сотрудником того же института стал упоминавшийся выше С. Р. Микулинский: вызволенный из фильтрационного лагеря сокурсниками, он добился степени доктора биологических наук.

Административная работа очень отвлекала Б. М. от литературной и прочей деятельности (он был и первым редактором «Вопросов философии»), и он назначил Микулинского своим заместителем, тот исполнял свою должность сверхуспешно. Когда Институт философии выдвинул в члены-корреспонденты АН заместителя своего директора Александра Никифоровича Маслина, а отделение философии и права своим голосованием его утвердило, Б. М. обнаружил какие-то неправильности в этом процессе и добился отмены кандидатуры Маслина. На освободившееся место Б. М. двинул своего заместителя. Взяв достойные отзывы от академиков-естественников, он провел в члены-корреспонденты Микулинского.

После неожиданной смерти в 1971 г. директора Института философии Павла Васильевича Копнина Кедров стал в 1972 г. директором и этого института. Он возглавлял его два года, но в 1974 г. был сброшен усилиями академиков Константинова и Митина, а с должности директора ИЕИТ, говорили, ему помог «освободиться» его заместитель, который и стал директором.