Философские основы зарубежных направлений в языкознании

«должна была открываться страницами 243 – 244 и 109 – 110[284] о диахроническом и синхроническом тождестве, затем должен был следовать переход к признанию произвольного характера знака и, следовательно, формального характера языка, и, наконец, завершаться в своей первой части методическим определением лингвистического явления в той мере, в какой оно представляет определенную ценность (значимость, valeur), или в той мере, в какой оно является фонико-акустическим или психологическим проявлением речи (parole)»[285].

Де Мауро отмечает, что в противоположность этому издатели, основываясь на записи беседы Соссюра с Ридлингером о примате разграничения языка и речи, поместили его в начало книги без каких-либо оговорок или разъяснений, и именно из-за этого многое осталось неясным, в частности вопрос о примате принципа произвольности, а прочие положения «повисли в воздухе», как критически заметил К. Рогер[286]. Де Мауро, более того, считает, что решение издателей нарушило внутреннюю логическую стройность изложения идей Соссюра и текст «Вульгаты» (так Де Мауро именует канонический текст «Курса») представил мысль женевского теоретика разорванной на куски, которые были размещены по разным частям книги. Де Мауро полагает, что произвольность является тем принципом, который лежит в основе всей теории Соссюра, однако нам представляется, что в центр следует ставить идею ценности, так как она ранее не ставилась ни в лингвистике, ни в философии, а идея произвольности знака ведет свое начало от античного спора «fusei» и «thesei»[287]. Новым в науке было и введение второго принципа языкового знака. Этот принцип – линейность означающего – занимает в «Курсе…» меньше места, чем первый, но Соссюр придавал ему очень большое значение и отмечал, что на этот принцип обращали меньше внимания, имея, по-видимому, в виду то, что первым принципом занимались философы.

Одним из важных следствий принципа линейности является наличие в языке синтагматических отношений, которые показывают зависимость языка от речи. Речевые характеристики – развертывание звуковой цепи и законы расположения единиц – оказываются возведенными Соссюром в систему языка, но четкость противопоставления языка и речи оказывается смазанной. Линейность выявляется как черта, присущая не самому знаку, а сочетаемости знаков, последовательности их расположения, причем Соссюр рассматривал не только расположение слов, но и аффиксов. На лекциях он поднимал вопрос: почему порядок их следования строго определен, и отвечал, что причиной этого является линейность слова:

«Слово не может иметь начала и конца».

И далее:

«Линейность языка является первостепенной гарантией того, что порядок этот надо искать в слове; из этой линейности вытекает необходимость того, что слово имеет начало и конец, что оно состоит лишь из единиц, расположенных в последовательности»[288].

Вторым важным следствием этого принципа Соссюр считал возможность отграничения единиц, что в свою очередь непосредственно связано с методами анализа языка. Р. Годель отмечает, что отграничение единиц, по Соссюру, основывается на означаемом, а принцип анализа целиком связан с линейностью означающего[289].

Р. Энглер, разбирая второй принцип лингвистического знака, отметил, что линейность также является семиотическим свойством, поскольку синтагматические отношения в такой же мере сохраняются в памяти и психике, как и ассоциативные[290].

Несмотря на то, что Соссюр придавал этому принципу большое значение, он также весьма спорен, так как характеризует не знак сам по себе, а возможность следования знаков, т.е. их сочетаемость, которая не во всех случаях относится к языку, а представляет собой важнейшую характеристику речи.

Соссюр подчеркивал, что синтагматические отношения важны, так как с них начинается анализ языковых фактов. Следовательно, второй принцип лингвистического знака и синтагматические отношения служат связующим звеном при переходе от речи к языку и обратно[291].

Этим подводится база для решения философского вопроса о сущности предмета науки о языке.