Философский дневник

знаваемого — дело религии, учения о поведении.

6) Страх смерти тем больше, чем хуже жизнь, и наоборот. При

совсем дурной жизни страх смерти ужасен, при совсем хорошей

его нет. По страху смерти можно мерять доброту жизни челове-

ка. Я не говорю о людях, которые говорят, что не боятся смерти, потому, что даже не умеют думать о ней.

7) Так что суеверное учение о награде раем и наказании адом

за гробом имеет твердое основание. Только поставьте на место рая

награду бесстрашия и на место ада наказание ужаса, и будет прав-

да. Так справедливо замечание, кажется, Торо, что в суевериях со-

держится часто более истины, чем в самой строгой науке.

15 августа 1904. Пирогово.

Записать надо:

1) Люди придумывают себе признаки величия: цари, полко-

водцы, поэты. Но это все ложь. Всякий видит насквозь, что ниче-

го нет и царь — голый.

Но мудрецы, пророки?... —Да, они нам кажутся полезнее дру-

гих людей, но все-таки они не только не велики, но ни на волос не

больше других людей. Вся их мудрость, святость, пророчество нич-

то в сравнении с совершенной мудростью, святостью. И они не

больше других. Величия для людей нет, есть только исполнение, большее или меньшее исполнение и неисполнение должного. И

это хорошо. Так лучше. Ищи не величия, а должного.

2) Надо установить твердо свое отношение к Царям, богачам, сильным мира. — Одно: преклонение перед ними, другое: равно-

душие к ним искусственное и искусственное сожаление, вытекаю-

щее из желания не подчиниться их престижу. Настоящее же отно-

шение должно быть отвращение, как ко всем убийцам, грабите-

лям, смягченное только общечеловеческой любовью, как к убийце, каторжнику, который бы случайно захватил тебя в свою власть.

147

17 авг 1904. Пирогово

Записать:

1) Кощунство, возмущающее меня не умышленно, а непос-

редственно, не икона в помойной яме, не евангелие вместо обер-

точной и всякой бумаги (хотя и тут испытываю что-то неприят-

ное), но то, когда говорят шутя, играя, забавляясь софизмами о

нравственности, добре, любви, разуме, Боге, как это делает Же-

ром Жером, которого я читаю здесь, и как делают это многие и

многие и научные, и журнальные, и художественные писатели и

нарочно и нечаянно.

2) Гуляя, вспомнил живо свое душевное состояние в молодо-

сти, в особенности после военной службы. До этого еще было

живо, чуть живо стремление совершенствоваться. Во имя чего, я

не определял, не знал, но чувствовал — есть то, во имя чего это

нужно. Но после военной службы я был совершенно свободен от

всяких духовных уз, т. е. совсем раб своего животного. Было одно, во имя чего я еще мог принести в жертву похоти животного и

даже жизнь самого животного (война, дуэль, к которой всегда

готовился), и только одно, а то все было возможно. И так было до

50 лет. Как бы я хотел избавить от этого людей!

3) (Очень важное.) Бесконечность вещества, как во времени, так и в пространстве, очевиднее всего показывает нам недействи-

тельность вещественного мира. То понятие бесконечности, кото-

рым так гордятся маломыслящие люди, в котором видят признак

величия человеческой природы, есть только признак того, что са-

мый тот матерьял вещественной природы, над которым мы дума-

ем, в сущности есть ничто, есть вопиющее противоречие. Если ве-

щественный мир начался миллионы лет тому назад, и до начала

этих миллионов лет прошли еще миллионы, и до тех еще милли-

оны, и так без начала (тогда как разум требует определения начала

всякого явления), и так же не может не продолжаться бесконечно и

не может иметь юнца, т. е. цели (а разум требует цели всякого яв-

ления), и самое вещество не имеет составных частей, так как мо-

жет быть бесконечно делимо и никогда не может найти пределы, так как бесконечно велико: за планетами солнце, за солнцем Гер-

кулес, за Геркулесом млечный путь, за звездами млечного пути еще

звезды, и так без начала и конца; если таков вещественный мир, то

очевидно, что в нем нет ни малого, ни великого, ни долгого, ни

короткого, что все в нем — ничто, и что таков только наш веще-

ственный мир, что таким мир кажется нам, но что он не такой, не

может быть таким, и что мир вещественный есть наше противуре-

148

чивое, неизбежно противуречивое представление, и потому никак

не может быть действительно таким, каким он нам кажется.

Но если мир не есть то, что нам кажется, и то, что нам кажется, не есть действительный, настоящий мир, то что же действительно, что существует по-настоящему? Что такое то, на основании чего мы

признаем этот вещественный мир недействительным, ненастоящим?

Наше разумное сознание. Только сознавая жизнь, мы не встречаем

никакого сомнения и противоречия. Только это сознание указыва-

ет нам на противоречия вещественного мира с его бесконечнос-

тью по времени и пространству. Мало того: только благодаря со-

знанию жизни существует весь этот кажущийся мир. Веществен-

ный мир, со включением моего тела, своими пятью чувствами

познающего его, есть произведение этого сознания. Не будь созна-

ния, не будет мира. Уничтожается сознание — уничтожается мир.

Правда, что как только оно возникает или восстановляется, возни-